не помогал мне все это время, наклоняясь и коротко касаясь губами моих пальцев или невесомо проводя свободной рукой по ногам. От этих простых мимолетных контактов наших тел я почему-то вспыхивала и терялась снова и снова в отзвуках ночных ощущений. И еще каждое такое прикосновение резко уменьшало мою решимость установить между нами границы прямо сейчас.

Здесь, в этом лесу, вдали от всего знакомого и привычного я была не только вырвана из обычного окружения, само ощущение мира будто сместилось в иную плоскость за одну лишь ночь. Здесь не было нашего многолетнего прошлого, не было бесконечных поводов вспомнить обиды. Прямо в этот момент времени тут был он — мужчина, который демонстрировал мне неприкрытое желание и окружал заботой, и была я — женщина, которой безумно нравилось все именно таким. Да, я отдаю себе отчет, что это состояние просто временное явление, оно вообще иллюзия. Но сейчас мне хотелось чуточку продлить ее, впитать и распробовать до конца. Нет, я не собиралась позволить себе фантазировать, каково было бы существовать вот так, окруженной плотным вниманием Арсения как сейчас, не пытаться рассмотреть тайного, задевающего смысла в словах, не ждать подвоха. Просто чувствовать, улыбаться, говорить без задней мысли. Целовать с такой же легкостью, как делает это Арсений. Снова и снова заниматься сексом, жадно или неторопливо. И забыть, не думать, что это сиюминутно. Да уж, не самое подходящее время и обстоятельства для подобного экскурса в мир собственной чувственности. Сейчас неуместно, но это то, чего мне хотелось. Похоже, что я окончательно заблудилась сама в себе. Умом понимаю, что нужно все расставить по местам между нами, чтобы не позволить никому запутаться в смешанных сигналах. А вот душой желаю потянуть состояние блаженной неопределенности, в которой между нами все просто.

— Ты меня ужасно отвлекаешь, — пробормотала я, когда Арсений в очередной раз потерся уже колючей щекой о мое запястье и провел по нему губами.

— Таков мой план, — нахально усмехнулся он.

— Мешать мне тебя же и перевязывать?

— Мешать тебе стоять тут передо мной и надумывать черте что.

Я завязала бинт, и Арсений тут же схватил меня за бедра, притягивая ближе и утыкаясь лицом в живот. Его пальцы уверенно соскользнули на мои ягодицы и сжали их совсем как ночью, отчего у меня вырвался вздох, больше похожий на жалобный всхлип.

— Очень жаль, что нам нужно идти и что у меня больше нет презервативов. Иначе мы бы еще долго постигали прелести секса на открытом воздухе. — Он поцеловал, обжигая дыханием сквозь тонкую ткань комбинезона и тут же отстранился, а меня прямо-таки шатнуло в его сторону, будто он был огромным магнитом.

— Кринников, ты поразительно самоуверенный человек, — ответила, справляясь с непроизвольной реакцией тела на него.

— Не самоуверенный, Васюнь, а просто оптимист, — пожав плечами, сказал он, поднимаясь с камня, на котором сидел. — Я вот, например, искренне надеюсь, что в этот раз ты не струсишь и не сбежишь от меня так или иначе, не станешь отрицать произошедшее между нами.

Он взял свою футболку и аккуратно разодрал ее на широкие полосы, помогая себе моим вчерашним орудием по производству щепок.

— Я… — Слова застряли в горле, когда я наткнулась на его разом помрачневший взгляд.

Ну вот, Василиса, настал момент, но вот только что-то слова никак в осмысленные предложения не складывались.

— Только не вздумай сказать мне, что у тебя было случайное помутнение рассудка, и мне теперь нужно быть долбаным джентльменом, хранить тайну и опять делать вид, что ничего и не было. Молчать об этом я не собираюсь! — Продолжая разговор, Арсений отошел к большому дереву и, примерившись, стал срезать с него кусок коры.

Еще несколько минут назад мне, несмотря на неразбериху внутри, все казалось почти радостным, и вот сейчас наружу, кажется, высунулась прежняя версия моего сводного братца, так что всей моей расслабленности как не бывало. Все, что было между нами паршивого все эти годы, а особенно память об утре после первой нашей ночи, вдруг вздулось перед моими мысленным взором, будто застарелый рубец, который лишь на время замаскировали.

— А что собираешься? — я старалась сдержаться, но все равно ощетинилась, мгновенно переходя в оборону. — Расскажешь обо всем Марку и каждому, кто захочет услышать? Станешь хвастаться всем, какой ты победитель, что перед тобой никому не устоять?

Да, я понимала, что сказанное прозвучало глупо и по-детски. Кому, к черту, есть дело до того, переспала я с ним единожды или дважды и что вообще спала?

Арсений подошел ко мне вплотную, и прищур его серых глаз стал таким знакомо недобрым, что я едва сдержалась, чтобы не увеличить между нами расстояние.

— Называешь меня треплом и мерзавцем, который раззванивает о своих похождениях на каждом углу? По-твоему, я такой?

— Я… не знаю, — тут же растеряла пыл под его гневным взглядом.

— Ты знаешь! — произнес он с нажимом. — Уж ты-то знаешь правду обо всех моих хреновых сторонах и привычках как никто, Василиса. Разве среди них числилось когда-то хвастовство постельными победами?

— Нет, — вынуждена была признаться я. С ним ситуация как раз была противоположной. Те девушки, с которыми он встречался, всячески старались донести до широкой общественности наличие близости с ним.

— Сядь! — хмуро указал Арсений на камень, тот самый, на котором я его перевязывала, и я покорно плюхнулась. — Ну, если нет, то что за ересь?

Он опустился передо мной, усаживаясь прямо на траву, взял одну мою ступню и принялся тщательно обматывать ее полоской ткани из своей футболки, при этом поглядывая на меня сердито и явно требуя ответа.

— Я слышала и помню, что ты тогда сказал Марку. — По тому, как Арсений сверкнул глазами, я поняла, что пояснений ему не требуется, и поэтому продолжила, набираясь больше уверенности и придавая голосу решимости. — Да и со мной ты был достаточно прямолинеен.

— Хм… Знаешь, я все это время подозревал, что ты слышала нас с Марком. — Арсений, хмурясь, закончил с первой полоской, взял кусок коры и, приложив к моей ступне гладкой стороной, стал приматывать следующим куском ткани.

— Слышала. Может, не все, но слышала. И все помню. — Я и была бы рада глянуть на него с вызовом, но делать это, когда он полностью сосредоточен на моих ногах, и каждое его мягкое, наполненное неподдельной заботой движение будоражит и сбивает меня с боевого настроя, никак не выходило.

Несколько минут Арсений молчал, заканчивая возню с правой ступней и принимаясь за левую. Я тоже помалкивала и только завороженно следила за движениями его рук, за тем, как