При сравнении всех трех авторов наименее убедительной выглядит версия Аппиана, прежде всего из-за ее малой информативности. Однако его рассказ о бое, данном Ганнибалом преследующим его римлянам, перекликается с информацией Полибия, хотя некоторые детали кажутся надуманными (непонятно, почему римляне не успели в положенный срок завершить строительство лагеря и почему Ганнибал, имея возможность провести внутрь него всю свою армию, стал пытаться выманить противника из него; скорее всего, события развивались иначе). Что касается Ливия, то его рассказ о том, что происходило в городе, кажется вполне правдоподобным, за исключением сюжета о том, как Фульвий Флакк был готов сразиться с пунийцами перед стенами Рима. Во-первых, удивляет само такое намерение, ведь, чтобы принудить Ганнибала к уходу, не было никакой необходимости пытаться его разбить, достаточно было отрезать от путей снабжения и дать понять, что город надежно защищен. Еще более странными кажутся так своевременно хлынувшие дожди с градом. Они как бы снимают с храбро вышедшего навстречу врагу Фульвия Флакка вину за то, что пунийцы при этом не были разбиты. Таким образом, скорее всего, поход Ганнибала на Рим обошелся без драматического противостояния враждующих армий, и причина отступления заключалась, как это показал Полибий, прежде всего в надежде на то, что римские войска ушли от Капуи.

Что же касается того, каким маршрутом шел Ганнибал к Риму, то выбор между версиями Ливия и Полибия зависит от того, как оценивать цель его похода – только лишь как демонстрацию, чтобы заставить римлян уйти от Капуи, или вдобавок еще и как реальную попытку с налету захватить город. Если Ганнибал шел к Риму не спеша (как это описывает Ливий), то было совершенно ясно, что на тот момент, когда он окажется под стенами города, туда уже будет стянуто достаточное количество сил и штурм станет заведомо безнадежен. В этом случае римское командование могло и не отзывать войска из-под Капуи, тем более что разгадать смысл всего маневра было нетрудно. Гораздо более «убедительным» был именно стремительный рывок к Вечному Городу, который заставил бы римлян действовать как можно быстрее и нерасчетливей (этого, однако, не произошло). Но возможно и другое объяснение действий Ганнибала. Захват Рима теми силами, которыми он располагал, был мало реален (ведь в его распоряжении находилась далеко не вся пунийская армия), да и с точки зрения стратегии давал сомнительные преимущества, так как тогда пришлось бы отбивать атаки всех римских легионов, в то время как остальные его силы были далеко. Вероятно поэтому, изначально не надеясь взять Рим, Ганнибал решил не упустить возможность разграбить земли, ранее не затронутые войной, тем более что бедствия союзников должны были стать дополнительной причиной, чтобы римляне отвели войска от Капуи. Таким образом, скорее всего, Ганнибал шел к Риму тем маршрутом, который описывает Ливий (точнее, первым из маршрутов).

* * *

Но какие бы цели ни ставил перед собой Ганнибал, он не достиг ни одной – Рим не взял, Капую не освободил. Он ушел на юг Италии и больше не сделал ни одного движения, чтобы помочь осажденным.

Капуя была обречена. Горожане поняли это, когда войска Фульвия Флакка вернулись под стены, а карфагеняне так и не появились. Ужас их был настолько велик, что, хотя римляне гарантировали прощение всем, кто выйдет из города до определенного срока, ни один из капуанцев не осмелился сделать это. Все были уверены, что за их измену пощады не будет. Сенаторы и магистраты города прекратили даже собираться, чтобы что-либо предпринять (это могло объясняться еще и тем, что среди городской аристократии находились сторонники союза с Римом, не желавшие участвовать в обороне Капуи). Только командиры гарнизона, Бостар и Ганнон, попытались переслать Ганнибалу письмо, содержащее не столько просьбы о помощи, сколько упреки. Доставить его поручили нескольким нумидийцам, которые под видом перебежчиков должны были пройти через римский лагерь. Но их разоблачили, а вместе с ними и других нумидийцев, перешедших к римлянам раньше, всего больше семидесяти человек. Их высекли и, отрубив руки, заставили вернуться в Капую (Ливий, XXVI, 12, 3–19).

После этого горожане уже не могли ждать и потребовали у медикса тутикуса Сеппия Лесия созвать сенат. Так как аристократы уже давно не участвовали в делах, Лесий пригрозил, что толпа приведет их силой. После этого все сенаторы собрались, и перед ними был поставлен вопрос: отправлять ли послов к консулам с просьбой принять капитуляцию. Слово дали Вибию Виррию, в свое время призывавшему порвать с Римом. Тот не изменил своего мнения о ситуации и предсказывал самые жестокие кары, каким римляне вскоре подвергнут капуанцев. Чтобы не стать свидетелями этого и продемонстрировать и врагам, и Ганнибалу свое мужество, он предлагал устроить прощальный пир, на котором покончить с собой. С этим предложением согласились двадцать семь сенаторов, после чего все они приняли яд. Остальные сенаторы, а таких было явное большинство, предпочли положиться на милость римлян и отправили послов объявить о сдаче города (Ливий, XXVI, 13; 14, 1–5).

На следующий день по приказу проконсулов римские войска во главе с легатом Гаем Фульвием вошли в Капую. Горожане были разоружены, у всех ворот поставлены караулы, пунийский гарнизон захватили, а сенаторам приказали явиться в римский лагерь. Там их заковали в цепи, все золото и серебро конфисковали, а зачинщиков перехода к Ганнибалу отправили в заключение: двадцать пять в Калы и двадцать восемь в Теан. О том, как их наказывать, разгорелись споры. Фульвий настаивал на беспощадной расправе, Аппий Клавдий предоставлял решение судьбы капуанцев на усмотрение сената. Но Фульвий ждать не собирался и, взяв две тысячи всадников, приехал в Теан. Здесь по его приказу капуанских сенаторов вывели на площадь, после чего секли розгами и обезглавили. После этого Фульвий прибыл в Калы, где тоже, не теряя времени, организовал казнь захваченных сенаторов. Он спешил не зря: перед самым началом экзекуции ему привезли послание из Рима, но Фульвий, опасаясь, как бы там не было приказа отменить казнь, не стал его даже смотреть и поторопил палачей (Ливий, XXVI, 15).

Вместе с Капуей сдались и ближайшие к ней города – Ателла и Калатия. Там тоже виновные перехода к пунийцам были убиты, и таким образом всего около семидесяти сенаторов Кампании поплатились жизнями за измену Риму, еще триста были заключены в тюрьмы, а остальных разослали по различным союзным городам латинского права. Рядовые граждане были проданы в рабство, за исключением вольноотпущенников – ремесленников и мелких торговцев, которых не тронули, чтобы они заселяли город и обслуживали его. Хотя с приходом римлян городские постройки не пострадали, формально Капуя прекратила свое существование как самостоятельная сила и политическая единица. Полисом ее можно было называть чисто символически. Все земли и общественные здания объявлялись собственностью римского народа. Капуанское гражданство было упразднено, равно как и сенат, народное собрание и магистраты. Жители города не могли принимать какое-либо участие в управлении, а для ведения судопроизводства дважды в год из Рима приезжал префект (Ливий, XXVI, 16, 5–12).

Капитуляция Капуи означала не только потерю Ганнибалом самого сильного союзника в Италии (в последнее время Капуя приносила пунийцам больше проблем, чем пользы, непрерывно запрашивая помощь). Теперь остальные города, племена и общины, передавшиеся карфагенянам, воочию убедились, что римляне в состоянии сурово покарать за измену, и даже Ганнибал со своей армией не сможет им помешать. Единственная сила, располагая которой Ганнибал мог всерьез рассчитывать на окончательную победу, – латинские союзники – ускользала от него.