И даже расположенные в городах пунийские войска не могли служить гарантией, что почти повсеместно усилившиеся в последнее время проримские партии не смогут провести успешный мятеж и вернуться под власть Рима. Характерная история произошла в Салапии, что к северу от Канн. Его союзнические отношения с Карфагеном обеспечивал гарнизон из пятисот нумидийских всадников. Наибольшим влиянием в городе пользовались Дасий и Блатий, и если первый был другом и союзником Ганнибала, то второй задумал передать Салапию Марцеллу. Через лазутчиков контакт с консулом был установлен, однако Блатий не чувствовал, что у него одного хватит сил должным образом организовать заговор. Не придумав ничего лучше, он обратился за поддержкой к Дасию, надеясь, очевидно, склонить на свою сторону. Дасий тут же донес обо всем Ганнибалу, который вызвал их обоих к себе. Представ перед вражеским полководцем, который в тот момент еще не закончил разбирать какое-то предыдущее дело, Блатий вновь попытался убедить Дасия участвовать в его заговоре. Тот возмущенно закричал, что прямо в присутствии Ганнибала его пытаются склонить к измене. И вот парадокс – его слова показались Ганнибалу и прочим присутствовавшим при этой сцене настолько нелепыми, что им просто не поверили, восприняв как грубую попытку очернить своего соперника, тем более что, кроме самого Дасия, предложений Блатия никто не слышал. Ганнибал отпустил обоих, после чего Блатий снова принялся «обрабатывать» Дасия и в итоге добился своего. Заговорщики организовали нападение на гарнизон, который после упорной схватки был почти полностью уничтожен: в плен попало не более пятидесяти человек. Так Ганнибал лишился не только города, но и отряда своих лучших всадников (Ливий, XXVI, 38, 6–14).

(По-другому историю Дасия и Блатия передает Аппиан. По его рассказу, Ганнибал организовал над ними настоящее судебное разбирательство, но Блатий сумел убедить, что Дасий клевещет на него. Когда их отпустили, Дасий вроде бы согласился на доводы Блатия, выспросив, откуда тот намерен привести подмогу. Блатий назвал самый дальний от них римский лагерь, но сам направился в более близкий Рим, предугадав, что Дасий пойдет за подкреплениями к Ганнибалу. Первым с отрядом в тысячу всадников в Салапию вернулся Блатий, занял город и убил Дасия, когда тот, думая, что Блатий еще далеко, приехал в город готовиться к отражению римлян (Аппиан, Ганнибал, 45–47).

Воспользовавшись тем, что Ганнибал ушел в Бруттий, Марцелл продолжил развивать успех и, перейдя в Самний, захватил там Марморею и Мелы, при этом были перебиты шесть тысяч солдат пунийских гарнизонов, а в руки римлян попало большое количество зерна (Ливий, XXVII, 1, 1–2).

Тем временем армия под командованием проконсула Гнея Фульвия Центимала продвигалась к Гердонии. Проконсул был уверен, что взять город не составит большого труда: известие о том, что Ганнибал ушел в Бруттий, а Салапия пала, должно было, по его мнению, усилить проримские настроения в городе. Вследствие этого, а также, по словам Ливия, собственной врожденной небрежности Гней Фульвий, подойдя к Гердонии, расположил лагерь в неудобном месте и не позаботился даже о боевом охранении. Обо всем этом стало известно Ганнибалу, и он решил не упускать такой удобный и редкий в последнее время случай не только разгромить вражескую армию, но и защитить союзников. Далее, в соответствии с текстом Ливия, события разворачивались следующим образом. Без обоза, форсированным маршем пунийская армия подошла к Гердонии и выстроилась перед римским лагерем. Гней Фульвий не испугался и тоже вывел свою армию в поле, построив два легиона один за другим. Ганнибал решил повторить маневр, принесший победу при Каннах. Пока сражалась пехота, пунийская конница обошла римлян, захватила лагерь и опрокинула вторую линию, а следом за ней и первую. Погибло, по одним данным, тринадцать тысяч римлян и союзников, по другим – семь тысяч, среди них сам Гней Фульвий и одиннадцать военных трибунов. Те, кто уцелел, присоединились к армии Марцелла. Жители Гердонии, которые, по информации Ганнибала, действительно хотели передаться римлянам, были переселены в Метапонт и Фурии, их старейшины, уличенные в переговорах с врагами, казнены, а сам город сожжен (Ливий, XXVII, 1, 3–15). У Аппиана мы находим другое описание событий: сохранив полную скрытность действий, Ганнибал подошел к римскому лагерю и на рассвете атаковал его конницей, а сам с пехотой обошел вокруг города и ударил римлянам в тыл. Погибло до восьми тысяч римлян, включая проконсула, но части армии удалось отбиться и не дать захватить лагерь (Аппиан, Ганнибал, 48). В данном случае из двух имеющихся версий хочется отдать предпочтение изложенной Аппианом, так как кажется нелогичным, чтобы Ганнибал, узнав о том, что Фульвий выбрал для лагеря неудобное место и не выставил караулов (на что особо указывает Ливий), не воспользовался этим и предложил противнику правильное сражение.

Новости о разгроме под Гердонией не испугали Марцелла, который отписал в Рим, что не даст Ганнибалу долго радоваться, и перешел из Самния в Северную Луканию. Подойдя к городу Нумистрону, на холме рядом с которым находилась пунийская армия, он предложил сражение. В ходе боя, длившегося до ночи, полководцы постепенно вводили в дело свежие силы, но решающего преимущества ни одному из них добиться не удалось. На следующий день Марцелл снова был готов к сражению, но пунийская армия не выходила из лагеря, после чего ночью ушла в Апулию. Марцелл, оставив в Нумистроне раненых, двинулся вслед за врагом, и под Венузией произошло новое столкновение. На этот раз дело обошлось небольшими стычками, и враждующие армии продолжили движение по Апулии. Ганнибал надеялся завлечь преследующих римлян в засаду, но Марцелл шел осторожно, не переставая проводить разведку, и в ловушки не попадался (Ливий, XXVII, 2).

Тем временем в Капуе, занимаемой войсками Квинта Фульвия Флакка, возник заговор, во главе которого стояли кампанские аристократы братья Блоссии. Римский военачальник, желая нажиться от сдачи городских домов в аренду, выселил из них солдат и разместил их в импровизированном городке вдоль крепостных стен и ворот. По-видимому, обосновывал он это тем, что легионеров может изнежить городской образ жизни, как это случилось ранее с занимавшими Капую пунийцами. Однако, если от городских соблазнов римляне теперь и были защищены, их скученные, наспех собранные хибары навели капуанцев на мысль устроить грандиозный поджог. Было уже назначено время, но кто-то из рабов Блоссиев донес об этом Квинту Фульвию. Ворота города были заперты, началась облава, и сто семьдесят заговорщиков были схвачены, а признанные виновными казнены. В награду за донос рабы получили свободу и по десять тысяч ассов (Ливий, XXVII, 3, 1–5).

Постепенно вытесняя карфагенян из Средней Италии, римское правительство не забывало и об отряде, защищавшем тарентинский акрополь, из-за которого в значительной степени Ганнибал не помог вовремя Капуе. Возврат самого города пока еще не входил в планы римлян, и их главные усилия были сосредоточены на снабжении воинов Марка Ливия продовольствием. Ответственным за это был назначен Децим Квинкций, в свое время выслужившийся у Марцелла. Создав флот в двадцать кораблей, большинство из которых он стребовал с союзных городов – Регия, Велии и Пестума, – он направился из Регия в Тарент, но милях в пятнадцати от города встретился с равной по численности тарентинской эскадрой под командованием Демократа. Ветер к тому времени стих, и завязался бой. Так как, по-видимому, у обеих сторон корабли и используемая тактика были одинаковыми, бой приобрел характер большой рукопашной схватки между экипажами. Корабль Децима Квинкция сцепился с кораблем под командой Никона Перкона, в свое время участвовавшего в заговоре и сдавшего Тарент Ганнибалу. В ходе боя тарентинскому капитану удалось поразить Квинкция копьем, и тот упал за борт. Видя гибель командира, римляне дрогнули и позволили врагам захватить носовую часть корабля, а когда к их корме подошла еще одна тарентинская трирема, сопротивление было сломлено окончательно. После этого часть римских боевых кораблей была потоплена, другие выброшены на берег, большинство же транспортов рассеялось по морю (Ливий, XXVI, 39, 1–19).