Как видно, военачальники такого типа, как Стенбок, были вполне способны успешно бороться во главе шведской армии с датскими, саксонскими и польскими войсками, а русской армии навязать длительную маневренную борьбу в Польше и вокруг кордонной системы крепостей в Прибалтике. В результате, вероятно, Швеции пришлось бы уступить часть своих земель России, но для захвата всего, что удалось аннексировать Петру I, потребовались бы новые войны, в которые могли вмешаться ведущие западноевропейские державы, уже не связанные таким масштабным противоборством друг с другом, каким была война за испанское наследство.

С другой стороны, при более успешном исходе Северной войны Швеция, вынужденная поддерживать статус великой державы, навязывая соседям свою волю в области торговой политики и удерживая захваченные территории, еще длительное время оставалась бы милитаризованной страной с приоритетом военной сферы перед экономическими и социальными нуждами.

Однако, если для Швеции битва под Полтавой означала безвозвратную потерю боеспособной армии, то для России итоги этой победы весьма неоднозначны. Политическое положение России по ходу Северной войны сильно изменилось. С одной стороны, по оценке международной дипломатии, полезность Швеции как поставщика стратегического сырья и военного союзника и одновременно ее опасность как возможного военного противника, критически уменьшились после поражения под Полтавой. Поэтому государства Балтийского региона (Дания, Польша и Саксония, Пруссия, Гольштейн-Готторп) предпочли снова образовать антишведскую коалицию либо упрочить дипломатические отношения с Россией[864]. Это привело к ряду династических браков, обусловивших появление на Московском престоле немцев по происхождению. Так Полтавская победа русских над германцами парадоксально способствовала «онемечиванию» правителей Московского царства.

С другой стороны, как отмечает Н. Молчанов[865], в 1708 году, еще до Полтавской битвы, Андрей Матвеев доносил царю, что представители германских государств – прусского и ганноверского дворов – внушают всем государям Европы опасаться усиления державы Московской: «… если Москва вступит в великий союз, вмешается в европейские дела, навыкнет воинскому искусству и сотрет шведа, который один заслоняет от нее Европу, то нельзя будет ничем помешать ее дальнейшему распространению в Европе. Для предотвращения этого союзникам (Англии, Голландии и Австрии. – П. Б.) надобно удерживать царя вне Европы, не принимать его в союз, мешать ему в обучении войска и в настоящей войне между Швецией и Москвой помогать первой». Ясно, что точка зрения Пруссии и Ганновера после Полтавы могла только еще больше утвердиться, а их страх и враждебность – увеличиться. В 1715 году союзники – Дания, Саксония и Пруссия, тогда же присоединившаяся к войне против Швеции, официально предупредили Россию, что не нуждаются в помощи русских войск для действий против шведов в Померании. Капитан Джеймс Джеффрис писал герцогу Мальборо после Полтавской битвы, что великий план московитов заключается в расширении своего влияния от Балтийского до Черного моря по Днепру вплоть до Крыма и дальше, в сторону Каспийского моря; отсюда герцог лучше всего сможет рассудить, насколько это совместимо с той расстановкой сил, которую Ее Величество королева Анна и Ее знаменитые предшественники всегда сохраняли среди европейских правителей[866].

Соответственно, ведущие западноевропейские державы (Франция, Англия, Нидерланды) быстро осознали потенциальную мощь России и увидели для себя опасность в усилении русского царизма, поэтому, даже воюя между собой, приняли меры к поддержанию Швеции и созданию на этой основе долговременного фактора, препятствующего реализации русских интересов в Балтийском регионе. Благодаря дипломатическим усилиям Франции, войну с Россией в 1710 году начала Османская империя. Англия и Нидерланды вначале пытались обеспечить нейтралитет в Северной Германии, выгодный России (согласно идее царя Петра I, сформулированной в декларациях Северного союза в Гааге осенью 1709 года, сильнейшие западноевропейские государства – Австрия, Англия и Голландия – в марте 1710 года заключили Гаагскую конвенцию, согласно которой территория Германии объявлялась нейтральной и там запрещалось проводить военные операции всем участникам Северной войны, то есть шведские войска оказывались заперты в германских провинциях Швеции, не имея возможности напасть на русских в Польше или наступать на Саксонию). Однако затем Англия изменила свою позицию, и, начиная с 1719 года, Швеции были предоставлены финансовые субсидии для продолжения войны, английская дипломатия предприняла ряд усилий по созданию антирусского военно-политического союза, а английское правительство неоднократно посылало военные эскадры на Балтику для поддержки шведского флота[867]. Надеясь на внешнюю военную помощь, шведское военно-политическое руководство (Государственный совет и члены правящей династии) затягивало военные действия и ожидало благоприятной возможности дипломатического возвращения захваченных русскими территорий, опираясь на свой все еще сильный флот и систему крепостей.

Поэтому основное военное значение победы под Полтавой, заключавшееся в высвобождении главных сил русской армии для действий в Польше, Прибалтике и Северной Германии, в действительности было ограничено окончательной оккупацией Курляндии и Эстляндии, где к осени 1710 года русские войска овладели Ригой, Ревелем, Пярну, Дерптом и Кексгольмом, а в дальнейшем взяли город-крепость Выборг, обеспечив прикрытие Санкт-Петербурга с северного направления. Для достижения же победы над Швецией и прекращения войны оказалось необходимым масштабное вторжение на территорию противника, однако для этого вначале потребовалось подготовить опорные пункты, обеспечить операционную базу в Финляндии и прикрыть сухопутные войска с моря, создав сильный галерный флот, способный противостоять шведскому в прибрежных водах. На все эти мероприятия ушли годы времени и огромные материальные ресурсы.

В целом, с точки зрения объективных факторов, хотя Полтавская битва и явилась переломным моментом в истории противостояния России и Швеции, однако она не повлекла за собой существенных стратегических изменений в ходе Северной войны. До Полтавы русская армия в течение шести лет пользовалась отсутствием главных сил шведской армии, занятых в Польше и Саксонии, и постепенно завоевывала Прибалтику. После Полтавы шведская армия практически перестала существовать, а русские войска закончили завоевание Прибалтики и также постепенно стали овладевать территорией Финляндии. Причем даже без таких крупных боевых столкновений, как Полтавская битва, к аналогичному результату привела бы сама длительность военных действий, поскольку шведские вооруженные силы не обладали существенными мобилизационными ресурсами и неминуемо оказались бы истощены боями местного значения, защитой укрепленных пунктов, санитарными потерями и возрастной ротацией состава. Так что, хотя собственно людские потери русской армии под Полтавой, по сравнению с большим неприятельским ущербом, были незначительны – 4615–4635 человек, из которых от 1323 до 1345 убитых и 3290–3292 раненых[868] (без учета иррегулярных формирований), но сама битва никак не способствовала сокращению длительности войны и, соответственно, снижению человеческих потерь и материальных убытков.