– Я настолько заинтересовался, что проверил его карту исравнил сведения в ней с отчетами об инциденте с птицами. Стая воробьеватаковала госпиталь примерно в два ноль пять. Мальчик очнулся в два десять.Может быть чуть раньше. – Притчард помолчал и добавил: – На самом деле одна изсиделок отделения интенсивной терапии утверждает, что разбудил Тада именно шумразбиваемого стекла.

– Ну и ну, – сказал Алан тихо.

– Да. Ну и ну здесь очень подходит. Я не говорил об этомделе многие годы, шериф Пэнборн. Это чему-то помогает сейчас?

– Я не знаю, – честно заявил Алан. – А не могло такслучится, доктор Притчард, что вы не достали ее всю – я подразумеваю, не моглослучиться так, что там что-то осталось и снова начало расти.

– Вы говорите, его обследовали. Делали сканирование на КЭТ?

– Да.

– И просвечивали рентгеном, конечно.

– Угу.

– Если результаты отрицательные, то только потому, что тамнечего показывать. Что до меня, я думаю, мы действительно вычистили все.

– Благодарю вас, доктор Притчард. – Шериф почувствовалнекоторое беспокойство, произнося слова; его губы онемели и плохо слушались.

– Вы расскажете мне о том, что произошло более подробно,когда дело закончится, шериф? Я был очень откровенен с вами и, думаю, имеюправо рассчитывать здесь на взаимность. Я очень любопытен.

– Я сделаю все, что смогу.

– Это все, что я прошу. Теперь я не хочу мешать вамработать, а я вернусь к моему отдыху.

– Надеюсь, что ваша жена и вы хорошо проведете время.

Притчард вздохнул.

– В моем возрасте я должен работать усерднее и еще усерднее,чтобы иметь хотя бы удовлетворительно проведенное время, шериф. Мы любим туризми палатки, но на следующий год, наверное, останемся дома.

– В таком случае, я еще более ценю вашу любезность, то, чтовы тут же ответили на мой звонок.

– Не стоит благодарности. Я обожал свою работу, шерифПэнборн. Не мистику хирургии – я никогда не был этим озабочен – но тайну. Тайнусознания. Это очень увлекательно.

– Представляю, насколько, – согласился Алан, думая, что былпросто счастлив, если бы в его нынешней жизни встречалось бы поменьше всех этихтайн мозга и сознания.

– Я свяжусь с вами, как только события... сами собойпрояснятся.

– Спасибо, шериф. – Доктор помолчал и добавил: – Это делоочень беспокоит вас?

– Да. Очень.

– Мальчик, которого я помню, был очень симпатичным.Рассеянным, но симпатичным. А каким мужчиной он стал?

– Думаю, хорошим, – ответил Алан. – Чуточку холодноват,может быть, и несколько отчужден, но хороший человек во всем прочем. – И сноваповторил: – Я думаю.

– Спасибо. Занимайтесь своими делами. До свидания, шерифПэнборн.

Последовал отбой на линии, и Алан медленно опустил трубку.Он вновь откинулся назад в кресле, сложил перекрещенные руки и изобразилбольшую черную птицу, медленно пролетающую через освещенную ярким солнцем стенуего офиса. Строчка из «Волшебника страны Оз» вдруг пришла ему в голову изапрыгала в сознании: «Я действительно верю в привидения, я действительно верюв привидения, я действительно, я действительно верю в привидения!» Это былПещерный Лев, ведь так?

Вопрос заключался, во что верит он?

Конечно, проще для него ответить, что он не верит. Он неверит, что Тад Бомонт кого-то убил. Также не верит, что Тадом написаны этишифрованные строки на стенах квартир убитых.

Но как же все произошло?

Просто. Старый доктор Притчард прилетел на восток из Форт Ларами,прикончил Фредерика Клоусона, написал у него на стенке «ВОРОБЬИ ЛЕТАЮТ СНОВА»,затем полетел в Нью-Йорк из Вашингтона убил там Мириам Коули своим любимымскальпелем, сперва открыв входную дверь этим же орудием. Он поработал над ними,потому что обожал тайну хирургии.

Нет, конечно нет. Но Притчард был не единственным, кто знало Таде – как он это называл, – об его предвещающих сенсорных синдромах. Этого,правда, не было в статье «Пипл», но...

Ты забываешь о дактилоскопических и голосовых отпечатках. Тызабываешь о спокойном и уверенном допущении Тадом и Лиз того, что Джордж Старк– реально существует, что он жаждет продолжать убивать для того, чтобы ОСТАТЬСЯреальным. А сейчас ты пытаешься просто не замечать того факта, что ты начинаешьверить в то, что все может оказаться правдой. Ты пытался убедить их, какбезумно верить не в какое-то таинственное привидение, а в призрак человека,никогда не существовавшего. Но писатели ПРИГЛАШАЮТ призраки, это вполневозможно; наряду с актерами и художниками, они, наверное, единственноприемлемые в сегодняшней нашей жизни медиумы. Они создают миры, которые никогдане существовали, населяют их людьми, никогда не жившими, а затем приглашают насприсоединяться к ним в их фантазиях. И мы так и делаем. Да. Мы ПЛАТИМ, чтобыделать это.

Алан снова соединил руки, вытянул свои гибкие пальцы ипослал на стену лететь под солнцем куда меньшую птицу. Воробья.

Ты не можешь объяснить стаю воробьев, которые наводнилигоспиталь графства Бергенфилд почти тридцать лет тому назад, как и то, что незнаешь, чем можно объяснить существование двух людей с одинаковымидактилоскопическими и голосовыми отпечатками. Но ты знаешь, что Тад Бомонтнаходился в утробе матери еще с кем-то. С посторонним.

Хью Притчард упомянул раннюю половую зрелость.

Алан Пэнборн вдруг подумал, а не мог ли этот ростпостороннего вкрапления совпасть с чем-то совсем иным?

Он задумался, не связано ли было это с тем, что Тад Бомонтначал писать.

Сигнал вызова на его столе снова отвлек шерифа. Это былаопять Шейла:

– Фаззи Мартин на линии, Алан. Он хочет говорить с тобой.

– Фаззи? Какого дьявола ему надо?

– Я не знаю. Он не захотел сказать мне.

– Иисус Христос, – проговорил Алан. – Этого мне толькосегодня не хватало.

Фаззи имел большой земельный участок около городской дорогиN_2, в четырех милях от озера. Когда-то Мартин владел процветающей фермой, ноэто было еще в те дни, когда Фаззи был известен под своим настоящимхристианским именем Альберт. Он и тогда больше всего обращал внимание на кувшинс виски, чем на все прочее в окружающем его мире. Его дети подросли, женаоставила этот мир, из-за непосильной работы еще десять лет тому назад, и теперьФаззи в одиночестве командовал двадцатью семью акрами земли, которые медленно,но неуклонно возвращались в свое дикое состояние. На западной стороне егоучастка, около поворота дороги к озеру, стояли его дом и амбар. Амбар когда-тослужил приютом для сорока коров, а теперь был заброшенным зданием спрохудившейся крышей, краска его облезла, а большинство окон забиты досками.Алан и Тревор Хартленд, пожарный инспектор Кастл Рока, давно ожидали, что либодом Мартина, либо его амбар, либо и то и другое сразу когда-нибудь сгорятдотла.