сам Н. С. Хрущев. Правда, речь якобы шла только о новейших тактических ракетах «Луна» и только в том случае, «если будет отсутствовать связь с Москвой»[624].

Между тем именно в эти тревожные дни между Н. С. Хрущевым и Дж. Кеннеди завязалась острая полемическая переписка, в которой каждая из сторон пыталась обосновать правомерность своих действий. При этом советские транспортные корабли с ядерными ракетами на борту продолжали следовать в направлении кубинских портов, и любая попытка американских военных остановить советские суда могла стать поводом для начала войны. Фактически происходила встречная эскалация конфликта, и противостоящие стороны пока не знали, каким же образом выйти из этого тупика.

Однако уже ближе к ночи 23 октября брат президента и министр юстиции Роберт Кеннеди в неофициальном порядке посетил советское посольство в Вашингтоне, где в ходе секретных переговоров с послом А. Ф. Добрыниным была сделана первая, однако не очень удачная попытка нащупать возможный компромисс[625]. Тогда же к поиску реального компромисса подключился и глава главной резидентуры КГБ полковник Александр Семенович Феклисов, который через корреспондента ABC News Джона Скали установил прямой контакт с Белым домом[626]. Кстати, как уверяют целый ряд историков (И. В. Лебедев, Р. Г. Пихоя[627]), к этому времени уже существовало как минимум 17 подобного рода каналов связи между американским и советским руководством. Помимо двух указанных выше, это были неформальные, но реальные контакты Анатолия Федоровича Добрынина со спецпомощником и спичрайтером президента Теодором Соренсеном и влиятельным и популярным политическим обозревателем Уолтером Липпманом, Андрея Андреевича Громыко с Дином Раском, Василия Васильевича Кузнецова с председателем Фонда Форда и Совета по международным отношениям Джоном Макклоем и постпредом США в ООН Эдлаем Стивенсоном, постпреда СССР в ООН Валериана Александровича Зорина с и. о. генсека ООН У Таном, а также резидента ГРУ полковника Георгия Никитовича Большакова с Робертом Кеннеди.

Кстати, тот же А. Ф. Добрынин в своих мемуарах довольно подробно изложил всю «кухню» личных контактов Г. Н. Большакова, выступавшего в роли корреспондента ТАСС, с Робертом Кеннеди и пресс-секретарем президента Пьером Сэлинджером, о которых даже не знал его предшественник М. А. Меньшиков. Он часто «бывал у них дома и даже играл с ними в теннис, но плохо знал дипломатическую сторону наших отношений с администрацией Кеннеди» и, «по существу, был хорошим «почтовым ящиком», но не более, поскольку давал мало дополнительной информации в силу того, что не мог достаточно квалифицированно вести беседы… по широкому кругу вопросов» и, «более того, порой неправильно интерпретировал их высказывания»[628].

Между тем суть возможного компромисса, о котором первоначально шла речь на всех этих встречах, была такова: Москва убирает свои ракеты с Кубы, а Вашингтон дает твердые гарантии ненападения на «Остров Свободы». Кстати, судя по тем же протокольным записям В. Н. Малина и его сотрудника А. К. Серова[629], именно об этом же Н. С. Хрущев говорил и на заседании Президиума ЦК, которое состоялось 25 октября 1962 года, где он особо подчеркнул, что именно сейчас нужно «прекратить пикировку», не доводить этот конфликт «до точки кипения», а пойти на взаимный компромисс. И в этом его поддержали все участники заседания Президиума ЦК, что, по мнению А. А. Фурсенко, имело исключительно важное значение. В итоге уже на следующий день Н. С. Хрущев направил в Вашингтон свое первое личное послание президенту Дж. Кеннеди, которое было написано в примирительном тоне. Констатировав тот факт, что «война между СССР и США была бы самоубийством», Н. С. Хрущев призвал своего визави «совместно проявить здравый смысл» и сделал ему следующее предложение: «советская сторона объявляет, что суда, идущие на Кубу, не будут осуществлять никаких военных поставок», а американская сторона заявит, что «не будет осуществлять интервенцию на Кубу и не будет поддерживать силы, которые имеют такое намерение». Кроме того, он предложил «срочно сделать такие заявления и в любом случае не прибегать к тем опасным акциям», которые могут поставить весь мир на грань ядерного апокалипсиса[630].

В тот же день и. о. Генерального секретаря ООН У Тан обратился с аналогичными посланиями к Дж. Кеннеди и Н. С. Хрущеву, где призвал их не допустить прямого столкновения двух держав. Хотя именно в этот день американский президент отдал два новых распоряжения министру обороны Р. Макнамаре и госсекретарю Д. Раску: завершить подготовку вооруженного вторжения на Кубу и приступить к реальному выполнению чрезвычайной программы, которая предусматривала установление гражданского правления на Кубе после вторжения на остров и его оккупации[631]. Более того, вечером того же дня генерал армии И. А. Плиев информировал Москву, что, по мнению «кубинских товарищей», удар американской авиации «по нашим объектам на Кубе следует ожидать в ночь с 26 на 27 октября или на рассвете 27 октября 1962 г.»[632]. Но уже 27 октября Дж. Кеннеди получил новое послание от Н. С. Хрущева, которое, по мнению большинства авторов, стало поворотной точкой в развитии всего кризиса. Даже несмотря на то, что в тот же день по приказу генерал-лейтенанта С. Н. Гречко первой же ракетой ЗРК С-75 был сбит самолет-разведчик U-2, пилотируемый майором Р. Андерсоном.

На исходе 27 октября после очень бурного обсуждения возникшей ситуации в Исполнительном комитете СНБ Р. Кеннеди пригласил к себе домой А. Ф. Добрынина и, подчеркнув, что ситуация в любой момент может выйти из-под контроля, так как «неразумных голов среди наших генералов, да и не только генералов, которые так и рвутся подраться», хватает, дословно заявил ему, что «Правительство США готово дать заверения, что никакого вторжения на Кубу не будет, и все страны Западного полушария готовы дать аналогичные заверения». В ответ на это советский посол, строго придерживаясь инструкций Москвы, вновь поднял вопрос о необходимости «бартерной» сделки: советские ракеты на Кубе в обмен на американские в Турции. На что Р. Кеннеди заметил, что «президент не видит непреодолимых трудностей в разрешении этой проблемы», но так как американские ракеты находятся в Турции по решению НАТО», то «для проведения необходимых переговоров и дальнейшей эвакуации ракет потребуется не менее 4–5 месяцев». Как бы то ни было, но ранним воскресным утром 28 октября в Ново-Огареве, где проходило выездное заседание Президиума ЦК с участием всех его членов и кандидатов, а также А. А. Громыко, Р. Я. Малиновского, С. П. Иванова и главы Отдела США МИД М. Н. Смирновского, была детально обсуждена депеша А. Ф. Добрынина об итогах этой встречи. А днем того же дня он