- Пошли, - скомандовал он.

- Куда?

- Вопросов не задавать. Иди за мной.

Сидевший возле двери охранник тоже встал и пошел сзади. Ониспустились на первый этаж, прошли по коридору до конца. Мирон увидел открытуюобитую железом дверь, за которой начинались ведущие вниз ступени. Он испуганнообернулся и наткнулся на непроницаемое лицо идущего следом охранника.

- Куда вы меня ведете?

- Иди. Вопросов не задавать.

Мирон, глядя под ноги, начал спускаться по ступеням. Еговедут в подвал. Неужели конец? Он понимал, что рано или поздно с нимразделаются, но не думал, что все это случится так скоро и так просто. Онпочему-то представлял себе, что сначала с ним долго будет разговариватьВасилий. Или, может быть, будут бить... Но не так же просто: вставай и пошли вподвал. Мирон даже был уверен, что у него будет возможность попрощаться сНаташей, хотя не смог бы объяснить, на чем эта уверенность основана.

Как только нога его коснулась пола, крепкие руки схватилиего, а рот моментально оказался залеплен пластырем. Руки его стянули сзадиверевками. Впереди он увидел открытый люк, ведущий на улицу. Двое охранниковвзяли его под руки и потащили к люку, снаружи Мирон увидел еще двоих, которыепомогли ему выбраться из подвала и сесть в микроавтобус. От страха инеожиданности он почти ничего не соображал и послушно подчинился приказу, когдаему велели сесть на пол между сиденьями. Единственное, что он успел увидеть, -это водителя, двух автоматчиков и какого-то толстого человека. Все они были вмилицейской форме. Сверху Мирона накрыли большой тряпкой, вонявшей бензином иеще чем-то неприятным. От этого запаха у него заслезились глаза и защипало вносу.

- Сидеть тихо, - услышал он голос откуда-то сверху, -не дергаться, не разговаривать и вообще не шуметь.

Из-за тряпки он ничего не видел, но по звукам догадался, чтомежду другими сиденьями тоже рассаживают людей. Наконец дверь машинызахлопнулась и заурчал мотор.

Сначала ехали очень медленно, потом скорость резкоувеличилась, машину начало трясти на неровной дороге, и Мирон все времяударялся головой обо что-то острое и металлическое. Тело, скрюченное внеудобной позе с заведенными назад руками, быстро затекло. Со стороны водителядоносились обрывки разговора, но невнятные. Разговаривали вполголоса. Мироннапряженно вслушивался в слова, пытаясь хоть что-нибудь понять.

- Гануся устроит мне за то, что не ночевал...

- Да ладно, за такие деньги-то...

- Это мне деньги, а ей-то? Надо наврать чего-нибудь...

- Наврешь, дело нехитрое... Разговор шел на темы.Мирону непонятные или неинтересные. Про то, в каком месте лучше собирать грибы,про родственников Гануси, которые на днях будут забивать кабана и просятпомочь, про производственные козни какого-то Остапчука, который спит и видитзакончить службу не в Ужгороде, а хотя бы в Харькове, а еще лучше - в Киеве.

Машина плавно замедлила ход и постепенно притормозила.Внезапно Мирон даже через накрывавшую его тряпку понял, что резко изменилосьосвещение.

- Все, братки, приехали, вылазьте, - услышал он тот жеголос, который в самом начале приказывал всем сидеть тихо, не дергаться и неразговаривать.

Мирон сделал неловкую попытку подняться, но затекшие ноги неслушались его, а помочь себе руками у него возможности не было. Его вдругохватила почти детская надежда, что о нем забудут, оставят его в этоммикроавтобусе, а потом ктонибудь его выпустит отсюда. Может быть, повезет? Онзамер в своей неудобной позе, втянув голову в плечи, стараясь даже, чтобы отего дыхания не шевелилась накрывавшая его отвратительная вонючая тряпка. И тутраздался громкий, усиленный мегафоном голос:

- Выходить по одному! Оружие оставить в автобусе! Рукиза голову! Стреляем на поражение.

Попались! Они попались! От радости Мирон хотел закричать, норот его был накрепко залеплен пластырем, и ему удалось издать только тихоесдавленное мычание, которое вряд ли кто услышал. Теперь мысль о том, что о немзабудут, не заметив в темном салоне под грязной тряпкой, показалась страшной и вызывалапанику. Он вдохнул поглубже, набрав в грудь побольше воздуха, и снова замычал,изо всех сил мотая головой и стараясь привлечь к себе внимание. Рядомпослышались шаги, тряпку сорвали, чьи-то руки рывком вытащили его из узкогопространства между сиденьями и поставили на ноги. Мирон покачнулся, затекшиеноги плохо держали его, но стоящий рядом человек не дал ему упасть и подтолкнулк выходу из автобуса.

Мирон увидел, что микроавтобус стоит на летном поле, и узналтот аэродром, на который прилетел две недели назад. Все пространство вокругбыло залито ярким светом, и всюду стояли вооруженные люди в форме спецназа.Тех, кто выходил из автобуса, сразу заводили в стоящий неподалеку самолет. Ибыли они уже в наручниках. К нему подошел среднего роста мужчина с высокимизалысинами и серьезными глазами. Сорвав резким движением пластырь, он строгоспросил:

- Имя?

- Уциев Асланбек.

- Чеченец?

- Я ингуш. То есть не совсем... я...

- Почему с пластырем и связан?

- Не знаю. Наверное, Василий боялся, что я начну кричать.

- Заложник?

- Нет, я...

- Значит, охранник? - перебил мужчина.

- Да нет же, - торопливо заговорил Мирон, боясь, чтоего сочтут таким же, как те, которые подчинялись Василию, - я вообще не с ними.Меня пригласили с Наташей заниматься.

- Чем заниматься?

- Математикой и физикой. Послушайте, там Наташа, онасовсем беспомощна, она инвалид. Спасите ее, пожалуйста.

- Разберемся, - коротко ответил мужчина. - Илья, этогона борт полета семнадцать.

Веревки сняли, и вокруг запястий Мирона тут же защелкнулисьнаручники. Его провели мимо самолета, в который заводили охранников, приехавшихвместе с ним. Чуть дальше стоял еще один самолет, такой же маленький"кукурузник", на борту которого красовался номер 5017. В салоне онсразу увидел того толстого милиционера, который был в автобусе. Мужчина сзалысинами поднялся на борт следом за Мироном.

- Ну что, Петрович, готов ехать? Толстый милиционерснял фуражку и большим платком вытер влажный лоб.

- Сейчас, Сашко, пять минуточек еще дай передохнуть.

- Потом отдохнешь, Петрович, потом, Василий Игнатьевичтебя заждался. Не надо его нервировать. Как ты думаешь, когда он собираетсяотправлять девочку?

- Я думал, он с этой партией ее отправит. Я ж емуговорил, как стемнеет совсем - можно вывозить.

- Придумай что-нибудь, чтобы его поторопить.

Милиционер тяжело поднялся с сиденья и направился к трапу.