Но о чем бы она ни думала, на всем лежала печать грустнойбезнадежности. Она знала наверняка только то, что ей не следовало делать. А неследовало ей ни в коем случае позволить себе еще раз забеременеть. Этому нужнобыло во что бы то ни стало положить конец, пусть даже ценой жизни. Она немогла, физически была не способна выносить еще одного ребенка. Тем не менее онпродолжал с ней совокупляться, и она уже дважды от него зачинала. От ужасаРоуан не могла ни о чем думать. Ее мозг наотрез отказывался работать. Впервые вжизни она поняла, почему страх парализует людей и почему некоторые из них внеподвижности замирают, уставившись в одну точку.

Интересно, что стало с ее записями?

Утром они вместе упаковывали вещи. Все, что относилось кмедицинским исследованиям, находилось в отдельной сумке. В нее Роуан сложилакопии различных бланков, которые использовала для получения информации вклиниках, а также письменное поручение швейцару отеля, в котором был указанадрес Ларкина. Кажется, Лэшер ничего не заметил.

Несмотря на то что она в достаточном количестве прихватилаиз лаборатории упаковочного материала, образцы она завернула в полотенца и своюстарую окровавленную одежду.

– Почему ты ее не выкинула? – удивилсяЛэшер. – От нее омерзительно пахнет.

– Не чувствую никакого запаха, – холодным тономответила она– Я предупреждала тебя, мне нужна упаковка. Куда подевались моитетради? Никак не могу их найти.

– Я прочел их, – спокойно произнес он. – И выбросил.

Роуан в ужасе уставилась на него.

Не осталось никаких записей, одни только образцы. Никакихсообщений о том, что эта тварь жила, дышала и жаждала размножаться.

Когда они выходили из отеля и Лэшер пошел брать такси, чтобыехать в аэропорт, Роуан, воспользовавшись случаем, отдала коридорному сумку собразцами, приложив к ней пачку швейцарских франков и попросив в двух словах нанемецком переправить ее доктору Сэмюэлю Ларкину. Потом поспешно развернулась инаправилась к ожидавшей ее машине.

– Жена моя, какой изможденный у нее вид! – слегкаулыбнувшись и протянув ей руку, ласково произнес Лэшер. – До чего же онабыла больна!

– Да, ты прав. Я была очень больна, – сказала онаИнтересно, заметил ли коридорный ее измученное, покрытое синяками лицо.

– Позволь мне помочь тебе, дорогая моя.

Лэшер обнял ее на заднем сиденье и, когда машина тронулась сместа, поцеловал.

Роуан не делала никаких попыток оглянуться, чтобы убедиться,что коридорный зашел в отель. Как бы ее ни подмывало это сделать, она не моглана это осмелиться. В конце концов, швейцар найдет внутри записку и во всемразберется сам.

Когда они прилетели в Нью-Йорк, Лэшер понял, что сумка смедицинскими образцами и результатами тестов исчезла. И стал угрожать, чтоубьет ее.

Роуан молча лежала на кровати, наотрез отказавшись с нимразговаривать. Тогда Лэшер нежно и заботливо связал ее, скрутив ленту так, чтоникакая сила не могла ее разорвать. Руки и ноги он оставил слегка подвижными,но ровно настолько, чтобы она могла ими шевелить, но не могла освободиться.Потом тщательно укрыл Роуан, чтобы она не замерзла. И, включив в ваннойвентилятор, а в комнате – телевизор, причем достаточно громко, но не настолько,чтобы он оглушал, покинул комнату.

Вернулся он через сутки. Она не смогла сдержатьмочеиспускание. Как она за это время его возненавидела! Теперь она и вправдуготова была его убить. Если бы только ей было ведомо заклинание, которое моглоего вмиг уничтожить.

Пока она делала по телефону необходимые распоряжения,касающиеся их будущего местожительства, он не отходил от нее ни на шаг. В концеконцов они заполучили два этажа в пятидесятиэтажном здании, где их никто не могпобеспокоить. Это был пустующий медицинский комплекс, который по меркамХьюстона считался небольшим и наряду со многими другими ему подобнымирасполагался в центре города Когда-то в этом сооружении размещался центронкологических исследований, который со временем обанкротился, и с тех поржелающих арендовать это помещение так и не нашлось.

Медицинское оборудование, некогда принадлежавшее центруонкологических исследований и занимавшее три этажа, было оставлено в наследствовладельцам недвижимости. Итак, уладив все формальности, Роуан арендовалаплощадь, включавшую в себя жилые помещения, офисы, приемные, смотровые и лаборатории.Позаботилась она также и о том, что могло им понадобиться для серьезныхисследований, начиная с вещей, необходимых в быту, и кончая арендой автомашин.

Лэшер наблюдал за ней холодным и настороженным взглядом, несводя глаз с ее пальцев, когда те нажимали клавиши, и прислушиваясь к каждомуслогу, слетавшему с ее уст.

– Ты знаешь, что этот город расположен недалеко отНового Орлеана? – спросила она.

Она сочла своим долгом заранее поставить его в известность,пока он не обнаружил этого сам и не начал ее упрекать.

Ее кисти болели оттого, что он беспрестанно хватался за них,когда куда-то тащил. Кроме того, она изнывала от голода.

– Ну да, как же. Мэйфейры, – произнес он, указываяна напечатанный текст, который лежал в папке.

Не проходило и дня, чтобы он не изучал эту семейнуюбиографию вместе со своими записями или не прослушивал заново магнитофонныепленки.

– Вряд ли они додумаются искать тебя здесь, –продолжал он. – Всего в часе лета от твоего дома, верно?

– Верно, – согласилась она. – Но если ты убилМайкла Карри, я покончу с собой. И ты от меня больше ничего не получишь.

– Думаю, и сейчас от тебя мало проку, – ответилЛэшер. – В мире найдется немало куда более дружелюбных людей, чем ты. Тех,которые, кроме всего прочего, даже лучше тебя поют.

– Тогда почему ты меня не прикончишь? – выпалилаРоуан.

При этом она сконцентрировала все свои силы и выпустила внего смертоносную порцию невидимой энергии, но на него это не возымело никакогодействия.

В эту минуту ей захотелось умереть или уснуть так, чтобыникогда не проснуться. Хотя, возможно, это было одно и то же.

– Я считала тебя необыкновенным, невиннымсозданием, – призналась она– Чем-то совершенно новым и неведомым.

– Это мне известно! – грубо отрезал Лэшер, закипаяот гнева.

Когда его голубые глаза начинали метать молнии, онстановился воистину опасен.

– Но теперь я в этом стала сильно сомневаться.

– Твоя задача – выяснить, что я собой представляю.

– Я пытаюсь, – сказала она.