Но только в последние годы наметились ощутимые сдвиги вчасти раскопок. Когда выяснилось, что собор датирован тысяча двести двадцатьвосьмым годом, к американской семье обратились за дополнительными средствами. Врезультате из Эдинбурга в Доннелейт прибыла толпа археологов, которая ужедобрых двадцать лет собирает разбросанные камни. Однако им удалось обнаружить,что не только церковь, но и монастырь, и само древнее поселение появились наэтом месте в семидесятых годах тринадцатого века. Во времена преподобного Вида,пояснил старик, добавив, что данное место имело какое-то отношение к культовымобрядам, хотя подробности ему не были известны.

– Видите ли, – продолжал старик, – мы всегдазнали, что здесь находится Доннелейт. Но графы погибли во время большого пожаратысяча шестьсот восемьдесят девятого года, после которого город практическисровнялся с землей. Когда начались археологические исследования, один добропорядочныйджентльмен предоставил моему отцу в собственность участок здешней земли, накоторой тот построил постоялый двор.

– И кто же это был? – осведомился удивленныйЛэшер.

– Джулиен Мэйфейр. Вернее сказать, «Джулиен Мэйфейртраст». Но об этом я посоветовал бы вам лучше поговорить с молодыми ребятами.Теми, что работают на раскопках. Это хорошие, серьезные студенты. Они срогоследят за тем, чтобы туристы не растаскивали камни и не делали ничего в этомроде. Поэтому сопровождают их повсюду. Кстати говоря, о камнях. Знаете, здесьнеподалеку находится некий каменный круг. Так вот именно там сосредоточено ихосновное внимание. Говорят, он такой же древний, как и Стоунхендж. Но истиннымоткрытием является собор. Словом, поговорите с ребятами, они расскажут вам больше,чем я.

– Джулиен Мэйфейр, – не сводя глаз со старика,машинально повторил Лэшер. Вид у него был такой беспомощный, будто егосовершенно сбили с толку и он уже не слышал, что ему говорили. – Джулиен…

Днем Лэшер с Роуан угостили вином и обедом несколькихстудентов, и те, разговорившись, поведали много любопытных фактов, благодарякоторым начала вырисовываться целостная картина.

Как выяснилось, в настоящее время компания «Мэйфейр траст»находилась в Нью-Йорке, и учредившая ее семья проявляла к раскопкам чрезвычайнующедрость.

Самая старшая из археологов, которая работала на раскопках стысяча девятьсот семидесятого года, – довольно упитанная, жизнерадостнаяангличанка с коротко подстриженными светлыми волосами, в твидовом пиджаке икожаных ботинках, – охотно согласилась ответить на вопросы Лэшера За всевремя ей доводилось дважды обращаться за дополнительным финансированием, и обараза семья шла ей навстречу.

Однажды на объект приехала дама, которая представиласьчленом семьи Мэйфейров. Ею оказалась Лорен, довольно занудная личность.

– Глядя на нее, вы бы ни за что не подумали, что онаамериканка, – произнесла пожилая дама таким тоном, будто этим фактоможидала произвести на своих собеседников большое впечатление. – Но, как нистранно, ее совершенно не интересовало то, что здесь происходило. Щелкнувнесколько снимков по поручению семьи, она тотчас отправилась в Лондон. А потом,насколько мне помнится, собиралась посетить Рим. Ей нравилась Италия. Думаю,таких странных субъектов, как она, еще нужно поискать. Согласитесь, далеко невсякому придутся по вкусу одновременно оба вида климата: влажный – в горахШотландии и солнечный итальянский.

– Италия, – шепотом повторил Лэшер. –Солнечная Италия.

Глаза его наполнились слезами. Он торопливо вытер ихплатком. Но их собеседница, судя по всему, этого не заметила, потому чтопродолжала без умолку говорить.

– А что вам известно о соборе? – осведомилсяЛэшер.

Впервые за все время Роуан видела его усталым. Всякий раз,вытирая слезы носовым платком, он объяснял их аллергией, однако от нее неукрылся в нем какой-то надлом.

– Дело в том, что вначале мы заблуждались относительнособора. Потому что не брали в рассмотрение многие теории. Теперь же нам сталодостоверно известно то, что готическая конструкция была возведена около тысячадвести двадцать восьмого года А значит, в то же самое время, что и Элджин.Однако она включала в себя церковь более ранней постройки. Ту самую, которая,по всей очевидности, была декорирована витражами. Сам монастырь былцистерцианским, по крайней мере некоторое время. Затем стал францисканским.

Лэшер глядел на нее, не сводя глаз.

– Судя по всему, при нем имелась церковная школа и,возможно, даже библиотека. Одному богу известно, что нам еще предстоит найти.Вчера, к примеру, мы обнаружили новое захоронение. Я хочу, чтобы вы поняли.Ведь люди веками растаскивали отсюда камни. Так: вот, мы только что раскопалиразвалины южного трансепта[35], даже не подозревая о том, что там когда-то былацерковь, а в ней находился склеп. Не иначе как в нем захоронен какой-то святой.Но мы не можем сказать, какой именно. На гробнице высечено только егоскульптурное изображение. Теперь у нас ведутся споры относительно того, имеемли мы право вскрыть захоронение. И сможем ли мы там найти что-нибудь?

Лэшер ничего не ответил. Повисла напряженная тишина, и Роуаниспугалась, что он сейчас расплачется или выкинет что-нибудь из ряда вонвыходящее. Словом, привлечет к себе внимание. Но потом она напомнила себе, что,если это произойдет, ей это будет только на руку. Ее одолевала сонливость –состояние, которое всегда сопровождало ее, когда груди наливались молоком.Пожилая женщина продолжала рассказывать о замке, о войне между местнымикланами, о бесконечных сражениях и убийствах.

– Но что явилось причиной разрушения собора? –вдруг спросила Роуан, которая из-за отсутствия хронологически последовательногоповествования не могла в уме представить общую картину.

Лэшер метнул на нее сердитый взгляд, как будто у нее не былоправа голоса.

– Это мне точно не известно, – ответиладама-археолог. – Хотя у меня есть на это своя версия. Причиной послужилавойна между кланами.

– Нет, вы не правы, – спокойным тоном заметилон. – Смотрите вглубь. Они были протестантами. То есть теми, кто велборьбу с традиционными верованиями и предрассудками.

Его собеседница от восторга захлопала в ладоши.

– О, вы должны непременно рассказать мне, что именнонавело вас на такие мысли. – И она вновь разразилась тирадой опротестантской Реформации в Шотландии, о тех жестоких временах, когда накострах сжигали ведьм, что имело место на протяжении целого столетия, если небольше, вплоть до конца существования Доннелейта Лэшер сидел в задумчивости.