– Погодите, пока проповедь не закончится.

– Герцогу не подобает дожидаться всякого сброда! – громко произнес Пьер.

Другие прихожане стали оборачиваться к двери.

– Вы должны подождать! – твердо сказал чернобородый.

Ле Пан шагнул вперед, неторопливо и внушительно.

– Ты меня не остановишь.

Чернобородый вдруг толкнул ле Пана – с силой, которую в нем непросто было угадать. Ле Пан попятился.

Пьер расслышал недовольные возгласы солдат, маявшихся на рыночной площади. Краем глаза он заметил, что некоторые солдаты мало-помалу перебираются на кладбище.

– Зря ты так, – выдохнул ле Пан. Он быстрым, едва уловимым движением замахнулся и нанес чернобородому прямой удар кулаком в челюсть. Борода оказалась неважной защитой от руки в перчатке. Протестант рухнул навзничь.

– Гляди, паскуда! Я вхожу!

К изумлению и восторгу Пьера, протестантам не хватило здравого смысла, чтобы позволить Гастону спокойно войти. Вместо того они принялись подбирать с земли камни, и Пьер внезапно сообразил, что та куча у входа – не просто остатки осыпавшейся каменной постройки, а своего рода арсенал. Признаться, он не верил собственным глазам. Неужто протестанты и вправду готовы сражаться с сотнями солдат?

– С дороги! – рявкнул ле Пан.

В ответ протестанты метнули камни.

Несколько камней угодили в ле Пана. Один попал ему в голову, и Гастон упал.

Пьер, который пришел без оружия, поторопился отступить.

Расто и Брокар, увидев упавшего капитана, ринулись вперед. Оба на бегу извлекли шпаги из ножен.

Протестанты снова замахали руками, и на двоих солдат обрушился град камней. Один рассек щеку Расто – старшему из них, тому самому, у которого не было носа. Другой врезался в колено Брокара и заставил того споткнуться. Все больше протестантов выбегало из амбара.

Расто, с окровавленным лицом, сделал выпад и вонзил шпагу в живот тому молодому мужчине с черной бородой, что осмелился возражать Гастону ле Пану. Чернобородый истошно завопил. Тонкое лезвие пронзило его насквозь, острый кончик высунулся из спины. Пьеру вдруг вспомнилось, как Расто и Брокар обсуждали при нем боевые приемы – в тот роковой день четыре года назад: «Забудь о сердце. Меч в кишках не прикончит врага на месте, зато обездвижит. Ему будет так больно, что он забудет обо всем на свете». И Расто противно тогда захихикал.

Теперь же Расто выдернул шпагу из внутренностей чернобородого, и от звука, с каким лезвие вырвалось наружу, Пьера чуть не стошнило. В следующий миг протестанты, всемером или ввосьмером, накинулись на Расто, засыпали его камнями. Солдату пришлось отступить.

Другие солдаты герцога, снедаемые желанием отомстить за поверженных товарищей, бежали к амбару через кладбище, перепрыгивали через могилы, на бегу обнажая оружие и вопя во всю глотку. Стрелки кардинала Луи взяли на изготовку аркебузы. Протестанты же выстроились у амбара и, словно обуянные жаждой самоубийства, продолжали швырять камни в наступающих солдат.

Пьер увидел, что ле Пан пришел в себя и медленно поднялся. От двух летевших в него камней он увернулся с ловкостью, которая подсказала Пьеру, что капитан полностью овладел собой.

Ле Пан обнажил шпагу.

К негодованию Пьера, он не стал пускать оружие в ход, а попробовал еще раз не допустить кровопролития.

– Стойте! – крикнул он, вскинув шпагу над головой. – Положите камни! Оружие в ножны!

Никто его не послушал, даже не услышал. В ле Пана полетел очередной камень. Капитан увернулся – и бросился в атаку.

Словно зачарованный, Пьер неотрывно следил за стремительными движениями ле Пана. Его шпага сверкала на солнце. Он колол, рубил, наступал, и каждый удар оборачивался для протестантов увечьем или смертью.

Тут до амбара добежали другие солдаты де Гизов. Пьер закричал, желая их ободрить:

– Смерть еретикам! Убивайте богохульников!

Побоище быстро превратилось в резню. Солдаты оттеснили протестантов в амбар и стали убивать без пощады, не жалея ни женщин, ни детей. На глазах у Пьера Расто свирепо напал на молодую женщину и несколько раз располосовал ее лицо своим кинжалом.

Пьер вошел внутрь, стараясь держаться в нескольких шагах от тех, кто сошелся в рукопашной; в конце концов, его дело шевелить мозгами, а не драться. Немногочисленные протестанты отбивались мечами и кинжалами, остальные пытались сопротивляться без оружия. Воздух полнился криками из сотен глоток и мучительными стонами. Всего через несколько мгновений амбар оказался залит кровью.

В дальнем конце амбара, рядом с кафедрой, была деревянная лесенка на чердак. Ступени этой лесенки заполонили перепуганные люди, многие – с детьми на руках. Наверное, они рассчитывали выбраться с чердака через прорехи в крыше.

Тут прогремел залп аркебуз. Стрелки кардинала Луи наконец-то вступили в бой. Два тела скатились с крыши и рухнули на земляной пол амбара.

Пьер развернулся, протолкался сквозь подпиравших его со спины солдат и выскочил наружу, чтобы лучше видеть происходящее.

Протестанты и вправду пытались сбежать через крышу – одни спрыгивали наземь, другие кое-как перебирались на замковые укрепления. Стрелки кардинала выцеливали беглецов. Эти новые аркебузы было достаточно просто перезаряжать, поэтому стрелки вели огонь почти непрерывно, и пули настигали едва ли не каждого из тех, кто отважился выбраться на крышу.

Пьер посмотрел на рыночную площадь. Туда со всех сторон стекались горожане, привлеченные, должно быть, грохотом выстрелов. А из таверны, дожевывая на бегу свой завтрак, выбегали все новые солдаты. Кто-то из горожан рванулся было помочь протестантам, но солдаты их остановили, и вспыхнула потасовка. Конник затрубил в горн, созывая своих товарищей.

Все закончилось так же быстро, как и началось. Гастон ле Пан вышел из амбара, стискивая пальцами плечо пастора, которого капитан толкал перед собой. За Гастоном вывалились прочие солдаты. Протестанты на крыше больше не появлялись, и аркебузиры прекратили стрельбу. На рыночной площади солдаты по команде строились по десяткам, а горожанам велели расходиться по домам.

Бросив взгляд на амбар, Пьер убедился, что схватка завершилась. Те немногие протестанты, что сохранили способность передвигаться, склонялись над лежавшими на земле, пытались помогать раненым и оплакивали погибших. Земляной пол побурел от пролитой крови. Отовсюду слышались стоны и рыдания.

Ничего лучше просто невозможно было вообразить. Пьер прикинул, что погибли, судя по всему, десятков пять протестантов, а более сотни было ранено. Большинство пострадавших составляли безоружные люди, в том числе женщины и дети. Новость об этой резне разойдется по всей Франции за считаные дни.

Пьеру подумалось, что четыре года назад он пришел бы в ужас от этого побоища, но сегодня увиденное доставило ему удовольствие. Вот насколько он сам изменился. Правда, в глубине души он сомневался, что Господу воистину угоден этот новый, ожесточившийся Пьер. Подобно крови на земляном полу амбара, по душе растекался липкий и противный страх. Пьер мысленно отмахнулся. Такова Божья воля, иного не дано.