попрятав оставшиеся колья под куртку. К пятому такому кругу Франц и почуял аромат жасминовых духов. Смешанный с железистым ароматом крови, который ветер принес следом, он непроизвольно вызывал желание бежать, бежать, бежать ему навстречу. Так Франц и поступил – побежал, что хватало сил, сбереженных тогда в баре только ради этого момента.

Кармиллу он увидел уже спустя несколько минут. Правда, со спины. Она брела вдоль реки, будто на воскресной прогулке, прикрывая голову ажурным белым зонтиком от солнца, которое еще не поднялось, но просачивалось сквозь лимонно-лиловый шов, соединяющий ночь и утро. Цокот ее туфель тревожил тишину на прилегающем к дороге пирсе, окруженном качающимися на воде паровыми катерами и лодками Харона – именно отсюда зачинался водной маршрут Самайнтауна, протягиваясь по всей Немой реке так же, как протягивалась узкая тропа из мелких алых капель по брусчатке следом за Кармиллой. Успей Франц подойти поближе, он наверняка бы увидел, как те летят с подола ее голубого платья при каждом шаге, сделанном по направлению к машине, вдруг притормозившей на обочине.

Графитовый внедорожник. Он ждал ее, а Франца, вынесшегося следом за Кармиллой из-за брезентовых шатров рыбного рынка, уже ждал Херн. Францу оставалось сделать всего несколько шагов, чтобы очутится у Кармиллы за спиной, когда мускулистая рука вдруг вынырнула из-за фонарного столба и на полпути перехватила Франца за шкирку, как котенка.

Вместо того чтобы сопротивляться, он, однако, улыбнулся. В конце концов, это была его первая зацепка за прошедшую неделю, которая оказалась верной.

Франц наконец‐то их нашел.

Вот только Кармилла даже не посмотрела на него. Может, не заметила. Херн отшвырнул Франца от нее слишком быстро, тихо и далеко. Кармилла в тот момент уже нырнула в машину с темными непроницаемыми стеклами, и Франц успел разглядеть лишь ее точеный профиль, а еще то, как она облизывает окровавленные пальцы. Как только дверца ее захлопнулась, из-за руля вылез громила. Высокий, с каменными наростами на руках и похожий на уродливую горгулью с характерно тупыми чертами лица, он сложил руки на груди и подпер эту дверцу собой, будто чтобы Кармилла не видела происходящее на причале. Затем Громила посмотрел на Франца в упор и ухмыльнулся.

Спросить, что так его забавляет, тот не успел. Пришлось резко пригнуться, чтобы уйти от удара Херна, – вампирские инстинкты спали, но не умерли. На секунду запустив руку себе под куртку, Франц замахнулся в ответ одним из кольев. Вот почему Франц их так любил: колья одинаково хорошо втыкались что в вампиров, что в проклятых охотников. По крайней мере, в живот Херну тот вошел прилежно, один в один как нож в сливочное масло. От неожиданности, крайне довольный собой и своим метким ударом, Франц даже ойкнул.

– Знаешь, вампир, ты начинаешь мне надоедать. Твое абсолютное бессмертие и впрямь та еще морока, – процедил Херн, когда кол вдруг выскочил из его живота и перекочевал в живот Францу. В отличие от предводителя Дикой Охоты, который лишь поморщился от боли и, пролив неестественно мало крови, невозмутимо выпрямился, Франц рухнул на асфальт плашмя. Это было уже второе ранение за сутки, а с его обезвоживанием даже после первого драться было сродни тому, чтобы танцевать канкан со сломанной ногой. Словом, шансов не было изначально, но он все равно полез, дурак. – Обычно прихлопнул назойливую муху – и дело с концом… – продолжал ворчать Херн. – А эта все летает и летает!

– Бз-з-з, – не удержался Франц, упрямо поднимаясь на ноги. От удара его повело в сторону, и он немного покружился на месте, разведя руки в стороны, будто бы и впрямь муху изображал. – Ох. Ты думаешь, мне это не надоело? Я бегаю за вами уже неделю! А я ведь просто поговорить с Кармиллой хочу!

– А колья для красного словца с собой таскаешь, да? – поинтересовался Херн, и Франц, который опять пытался вытащить из себя обеими руками собственную осиновую поделку, замялся, не зная, что ответить. Подловил так подловил. – Я уже сказал. Я не позволю тебе приблизиться к Кармилле. Ей нужен отдых. Мы всю ночь работали…

– Да плевать мне, что вы делали! – вспылил Франц. Выдернутый кол покатился по тротуару, а затем соскочил по лесенке на пирс и нырнул в воду. Причал, вампирша, возвращающаяся откуда‐то вся в кровище на рассвете, сопровождение в лице двух здоровяков… Все это пахло дурно, как рыбный рынок за их спиной, и явно имело прямое отношение к Ламмасу и ко всему, что он готовил. Но Франца, как всегда, интересовало лишь одно – только он сам. – Дай мне. С ней. Поговорить! Ты же знаешь, я не успокоюсь.

Он настырно шагнул в сторону машины. Херн шагнул туда же. Франц взвыл, понимая, что тщетно: тот не уступит. «Ну и ладно, – подумал Франц, – Мне ведь не привыкать». Разве борьба и впрямь ему в новинку? В конце концов, это то, чем он занимается каждый день на протяжении последних четырех десятилетий – преследует смерть. Вот уже неделю он преследовал ее в лице Кармиллы, а теперь… Теперь будет преследовать Херна! Точно, Херна. Эта мысль вызвала у него злорадную усмешку. Посмотрим, кто от кого скорее устанет.

Будто прочитав его мысли, Херн переменился в лице. Должно быть, тоже понял, во что вляпался. Никого не обрадует перспектива каждый день встречаться с одержимым самоубийцей, особенно учитывая, что они оба бессмертны, а значит, таких дней будет много. Очень много. Это осознание проявило неожиданные морщинки у Херна в уголках глаз, и Франц невольно прикинул, сколько же ему на самом деле должно быть лет. Интересно, Титания старше или младше? Что она вообще нашла в нем? Мускулистое тело, покрытое черно-белыми историями об охоте под закатанными рукавами дорогой рубашки, или оленьи рога, которые Франц почему‐то видел у его тени, но не у него самого? Титу пленило их сходство или же их различия? Или то, что у них одновременно есть и то, и другое? То же самое, что пленило Франца в Лоре когда‐то и стало настоящей причиной того, почему он согласился за ней присматривать.

– Ты убивал священных зверей, да?

– Что?

Херн, все это время преграждающий Францу путь, вторящий каждому ему шагу, замер. Франц ухмыльнулся снова, сунул руки в карманы, по привычке ища сигареты, и цокнул разочарованно языком, вспомнив, что стало с его пачкой после «Жажды». Сейчас закурить было бы как никогда кстати.

– Мой дедуля всякие байки любил рассказывать, – протянул Франц, перекатываясь с пятки на носок и обратно. – Это у нас семейное, видимо. Так вот… Когда я не слушался, он говорил, будто по лесам за нашим домом охотник бродит, который был проклят древними богами за