– Господи, девочка! – Аля готова была расплакаться от радости. – Какое расстройство? Да я за тебя просто счастлива!

А через полгода Майка вышла замуж. На фото на фоне моря, на белом песке молодой, здоровенный, абсолютно киношный красавец держал ее на руках. Майка в белом открытом сарафане, с распущенными волосами, в которые были вплетены ярко-красные незнакомые цветы, босая и такая счастливая!

Вот все и решилось. Прочь сомнения – жизнь и вправду мудрее нас. За Майку она была счастлива. А та звала в гости:

– Вы и не представляете, Алевтинсанна, что я вам покажу! Нет, честное слово, – вы обалдеете!

Аля откладывала поездку:

– Майка, лететь далеко. Как представлю восемнадцать часов полета! Но как-нибудь обязательно, обещаю, клянусь!

Но каждый год все не складывалось – работа, дача с внуками.

Потом куда-то ее увозила Виктория, а ей отказать она не могла. В общем, не складывалось, не получалось.

А Майка все строчила длиннющие письма и брала с нее обещания.

Да, кстати! Пришлось повидаться и с Юрой.

У Ленчика, любимого зятя, случились очень крупные неприятности. Подробностей Аля не знала, но по виду детей догадывалась – все очень и очень серьезно. Осторожно спросила у дочери.

Та, измученная и напуганная, сорвалась:

– Мам! Это бизнес в России! Ты что, не понимаешь? Да, все ужасно! И мы можем все потерять! Нет, Ленчик так просто не сдастся – ты его знаешь. Но нужен кто-то там, – она подняла глаза к потолку, – наверху. – Анька заплакала.

Аля гладила ее по голове, прижимала к себе и вдруг…

– Ань, подожди… кажется, я кое-что придумала.

– Ты, мам? – Аня не скрывала удивления. – Откуда у тебя такие знакомства, о чем ты говоришь? – И вышла из комнаты, с досадой хлопнув дверью.

А Аля открыла компьютер. Ничего себе, а? Впрочем, ничего удивительного. Юрий Владимирович Котиков, генерал-майор МВД. Только как до него добраться, до генерала Котикова?

Попросила Викторию, та тут же нашла телефон секретаря.

– Хотя, – предупредила подруга, – думаю, зря. На черта ему твои проблемы? Подумаешь, друг юности дальней. Ты, Аля, наивная. Власть так меняет людей. Но попробуй, попытка не пытка.

– Тебя же власть не испортила, – возразила Аля.

Виктория рассмеялась:

– Дважды наивная! Ну ладно, удачи.

Дрожащими руками Аля набрала номер.

– Как вас представить? – поинтересовался строгий мужской голос в трубке.

– Скажите, Алевтина Добрынина, – проговорила Аля, внезапно поняв, что Вика права.

– У него совещание, – ответил строгий голос. – Перезвоните позже.

Аля положила трубку и окончательно расстроилась. Напрасная затея, она и вправду наивная дура.

А через полтора часа раздался звонок:

– Аля, ты?

Господи, Юра!

– Помощь? – переспросил он. – Насколько срочно? Вчера? Я понял. Сегодня не могу, извини. Давай завтра прямо с утра? Подходит? Отлично. Да брось, какое «спасибо». Нет, не у меня, на нейтральной территории, – рассмеялся он.

В половине десятого Аля стояла у кафе на Сретенке. Ровно в десять остановился огромный черный страшноватый и важный «Мерседес». Из него проворно выскочил шофер и открыл заднюю дверцу, откуда неспешно вышел Юрий Владимирович Котиков.

Увидев Алю, чуть улыбнулся:

– Привет!

Зашли в кафе, заказали кофе.

Водитель, он же, по видимости, и охранник, устроился за соседним столом.

Они разглядывали друг друга.

– Ты почти не изменилась, – сказал Юрий. – Так, повзрослела немножко. И это тебе очень идет.

Аля улыбнулась.

– Да брось, рассмешил! Кому идут годы?

Юрий стал шире, мощнее, появилась суровая складка между бровями, стали другими глаза. Полысел. Только вот уши такие же смешные и большие.

Поймав ее взгляд, он усмехнулся:

– Что, по-прежнему Чебурашка?

Аля смутилась.

– Ну да, не отрезал. Так с ними и прожил. – Он посерьезнел и внимательно на нее посмотрел. Внимательно и грустно. – Ну, как ты, Аля? Как все сложилось?

– Нормально. Наверное, нормально, Юр. Всякое было, но по большому счету все хорошо.

Разговор не клеился, Аля нервничала.

– Знаешь, – он громко глотнул кофе, – я бы мог знать о тебе все. Каждый шаг, при моих-то возможностях. Сначала думал, что так и будет. Буду контролировать, что ли, чтобы не обидели. Оберегать. А потом передумал. Зачем? Зачем знать, за кого и когда ты вышла замуж, кого родила? Не хочу. И я… отпустил. Понимал, если что, ты сама найдешь меня. Вот ты и нашла.

– Юра, – тихо сказала она. – Ни за кого и никогда я больше замуж не выходила. И больше никого не родила. Как была одна дочь, так и осталась. У меня двое внуков, я директор все той же школы. Так что ничего интересного обо мне ты бы все равно не узнал.

Удивленно вскинув брови, он ничего не ответил.

– Ну а ты? Как у тебя все сложилось? Прости – когда ушла мама?

– Мама ушла двенадцать лет назад. Тяжело. Кто я – ты знаешь. Чем занимаюсь – неинтересно. Женат, двое детей. Сын и дочь. Скоро вот, – он улыбнулся, – должен стать дедом.

– Это счастье, Юра! – оживилась Аля. – Вот внуки – поверь! – огромное счастье. Куда острее, чем дети!

– Посмотрим, попробуем. – И мельком глянул на часы. – Извини, Аля, – теперь перед ней был снова генерал, а не лопоухий товарищ Фуражкин. – Давай о твоем?

Аля кивнула.

Он молча выслушал, кажется, не удивился, достал из кармана визитку и протянул ей.

– Здесь мой личный, Аля. Пусть зять позвонит сегодня после обеда.

Она торопливо стала благодарить, потом вдруг расплакалась, дотронулась до его руки и тихо сказала:

– Прости меня, Юра! За все прости! Я так перед тобой виновата.

– Ты? – искренне удивился он. – Ты что, Аля, милая? Это я… вел себя как скотина. Всю жизнь вспоминаю и давлюсь от стыда. Это мне перед тобой на колени. Как я мог тогда? Как? Животное, а не человек… Всю жизнь каюсь за это. Много чего было, за что стыдно… Но за это – больше всего.

– Перестань. Перестань ради бога! Всем нам есть чего стыдиться и что не хочется вспоминать. Знаешь, – Аля улыбнулась, – а я всю жизнь помню другое. Как мы с тобой ездили в Клин. Помнишь? Какой был ливень – дворники не справлялись. Я уснула, а ты встал на обочине, чтобы я поспала. Помнишь?

Он ничего не ответил, только медленно покачал головой и развел руками. Понимай как хочешь.

Через неделю все разрешилось. Леня ходил по дому и с осторожностью и удивлением поглядывал на тещу, словно видел ее впервые.