Я посмотрела на портрет Филиппа. Мне хотелось понять, почему он выбрал на роль семейного палача именно Мэтью.

– Сара, мы знали Джека восьмилетним мальчишкой. Он был нам как сын. И если бы Мэтью убил Джека, что́ удержало бы его от убийства близнецов, если выяснится, что бешенство крови передалось и им?

– Болдуин никогда бы не потребовал от Мэтью убить собственное потомство, – сказала Сара.

– Ошибаешься. Потребовал бы, – тяжело вздохнула я.

– В таком случае Мэтью сейчас занимается тем, что должен делать, – твердо заявила Сара. – И тебе тоже нужно заняться своим делом.

– Вот я и занимаюсь. – Мне показалось, что я оправдываюсь перед теткой. – Моя задача – найти все листы, вырванные из Книги Жизни, и вернуть их в манускрипт. Тогда Книга Жизни станет нашим оружием против Болдуина, Бенжамена и даже против Конгрегации.

– А еще тебе надо заботиться о близнецах, – напомнила Сара. – Бродишь тут как привидение. Ни себе пользы, ни им.

– Не смей разыгрывать детскую карту! – Я ощутила прилив холодной ярости. – Я изо всех сил стараюсь не поддаваться ненависти к своим детям, не говоря уже про Джека.

Я вела себя нечестно и алогично, но я винила малышей в разлуке с Мэтью, хотя сама же настояла на его отъезде.

– Одно время я тоже ненавидела тебя, – сухо призналась Сара. – Если бы не ты, Ребекка была бы жива. Так я говорила себе тогда.

Теткино признание меня ничуть не удивило. Дети всегда знают, о чем думают взрослые. Эм ни разу не дала мне почувствовать, что это я виновата в смерти родителей. Разумеется, она знала об их замыслах и то, почему они не могли поступить иначе. А вот с Сарой все было по-другому.

– Потом я преодолела ненависть, – продолжала Сара. – И ты преодолеешь. Однажды ты посмотришь на близнецов и увидишь, как на тебя глазами восьмилетнего мальчишки смотрит Мэтью.

– Без Мэтью моя жизнь не имеет смысла, – сказала я.

– Пойми, Диана: Мэтью не может быть для тебя всем миром.

– Он уже стал, – прошептала я. – И если Мэтью сумеет отпочковаться от де Клермонов, ему обязательно потребуется от меня такая же поддержка, какую Филипп получал от Изабо. Но мне никогда не сравниться с Изабо.

– Чушь собачья! – бросила Сара, хлопая себя по бедрам. – А если думаешь, что Мэтью хочет тебя видеть копией своей матери, то ты просто спятила.

– Тебе нужно еще многое узнать о вампирах.

Когда эту фразу произносила ведьма, она звучала не слишком убедительно.

– Ага! Теперь я вижу, в чем проблема. – Сара прищурилась. – Эм говорила, что ты вернешься к нам целиком изменившейся. Однако ты и сейчас пытаешься быть тем, кем не являешься. Ты снова овампирилась с ног до головы. – Тетка погрозила мне пальцем.

– Сара, перестань!

– Если бы Мэтью хотел выбрать себе в жены вампиршу, выбор у него был широчайший. Да он и тебя мог сделать вампиршей в Мэдисоне, год назад. Ты добровольно отдала ему столько крови.

– Мэтью никогда бы этого не сделал, – возразила я.

– Знаю. Он пообещал мне утром в день вашего отъезда. – Сарины глаза метали молнии. – Мэтью вполне устраивает, что ты ведьма. Почему же твою персону это не устраивает?

Когда я не ответила, тетка схватила меня за руку и потащила к лестнице.

– Куда ты меня ведешь?

– Воздухом подышать, – огрызнулась Сара.

В вестибюле мы наткнулись на удивленных вампиров. Чувствуя, что они ждут объяснений, Сара торопливо бросила:

– Диане надо вспомнить, кто она такая. Галлоглас, ты тоже отправишься с нами.

– Оо-кеей, – пробормотал ошеломленный Галлоглас, растягивая слоги. – А куда?

– Откуда я знаю? – огрызнулась Сара. – Я в Лондоне первый раз. Мы поедем в Дианин старый дом. Туда, где они с Мэтью жили в елизаветинское время.

– Того дома больше нет. Сгорел дотла во время Большого пожара, – сказала я, пытаясь отвертеться от поездки.

– Все равно поедем в те места.

Галлоглас тихо выругался, потом бросил Леонарду связку автомобильных ключей:

– Подгони машину, Ленни. Мы поедем на воскресную прогулку.

– Будет исполнено, – улыбнулся во весь рот Леонард.

– А почему этот парень торчит в твоем доме? – спросила Сара, глядя вслед удаляющемуся долговязому вампиру.

– Он принадлежит Эндрю, – пояснила я.

– Другими словами, он принадлежит тебе, – понимающе кивнула Сара, и я невольно разинула рот. – Представь себе. Я все знаю о вампирах и их безумных привычках.

Похоже, Фернандо не отличался сдержанностью Мэтью и Изабо, успев немало рассказать Саре о мире вампиров.

Леонард лихо, с визгом шин, подогнал автомобиль, проворно выскочил наружу и быстро распахнул заднюю дверцу:

– Куда поедем, мадам?

Поразительно! Впервые Леонард не споткнулся на обращении ко мне.

– В Дианин дом, Ленни, – ответила за меня Сара. – В ее настоящий дом, не похожий на этот вычурный пылесборник.

– Прошу прощения, мисс, но того дома и взаправду больше нет, – сказал Леонард с таким видом, словно Большой пожар в Лондоне был делом его рук.

Зная Леонарда, я вполне допускала такую возможность.

– Неужели вампиры лишены воображения? – язвительно скривилась Сара. – Отвези нас туда, где когда-то стоял ее дом.

Леонард что-то промямлил, растерянно пялясь на Галлогласа. Тот лишь пожал плечами:

– Ты слышал, что сказала леди.

Мы помчались по Лондону, направляясь в восточную часть города. Проехали мемориал Темпл-Бар, пронеслись по Флит-стрит, после чего Леонард свернул на юг, к реке.

– Ты не туда едешь, – сказала я.

– Здесь улицы с односторонним движением, мадам, – ответил Леонард. – С тех пор как вы жили в этих местах, кое-что изменилось.

Перед вокзалом Блэкфрайерс он резко свернул влево. Я решила, что с меня довольно и пора вылезать из машины. Едва я взялась за ручку, раздался характерный щелчок. Включилась блокировка дверей, существующая на случай, чтобы малолетние дети, оставленные в машине, не могли выбраться наружу.

– Едем дальше, тетушка, – сказал Галлоглас.

Леонард опять резко крутанул руль влево. Машина въехала на узкую улочку. Колеса почти задевали тротуар. Проезжая часть была вымощена булыжником.

– «Блэкфрайерс-лейн», – успела прочесть я табличку с названием улицы. – Выпусти меня! – потребовала я, снова дергая ручку.

Машина резко затормозила, загородив доступ к погрузочной эстакаде.

– Ваш дом, мадам, – тоном гида произнес Леонард и указал на офисное здание из красного и кремового кирпича, возвышавшееся напротив, потом снял фиксацию дверей.