– Может, расскажешь, какие у вашей службы соображения?

– Соображения? Следствие сейчас идет, мне кажется, правильным путем. Вы давайте, Веника колите. Он с Мусалимовым пересекался так, – он пошевелил пальцами в воздухе, – легонько, но все-таки пересекался. Сейчас ведь информационных каналов не счесть, и возможностей передать информацию – тоже. Поэтому, может быть, и выйдем через Веника на Мусу. Только это все надо быстро делать – время не ждет.

– Слушай, а он оружием не подторговывает?

– А кто сейчас оружием не подторговывает? Все торгуют.

– Да ладно. Я не торгую, и ты не торгуешь. – Не уверен ни в тебе, ни в себе.

Алексей развернулся на скамейке лицом к другу:

– Знаешь, я своему оперку недавно объяснял, что такое профессиональная деформация личности. Тебе тоже объяснить?

– Ладно, Леш, не обижайся, – Николай примирительно накрыл его ладонь своей рукой, – я пошутил. Теперь вот о чем. Ты каким боком влез в это дело по самую макушку? Из-за Натальи Голицыной?

Алексей опешил. Вот это да! Хорошо работают спецслужбы в нашей доблестной милиции! Все знают! Николай поторопил:

– Так?

– Так, – ответил Алексей и опять посмотрел другу прямо в глаза.

– Ага, – удовлетворенно покачал головой Николай, – значит все-таки из-за нее. Ну, так слушай. Вполне возможно, что она владеет ценной информацией по этому делу. Мы тут перехватили один разговорчик, – он помедлил, но все-таки продолжил. – Она, похоже, знает убийцу, причем, видела его во всех трех эпизодах. Они ее сейчас ищут.

– Кто «они»? – выдохнул Алексей.

– Люди Мусалимова, – спокойно ответил Николай. – Не для того, чтобы убить, а для того, чтобы получить информацию. Видишь ли, получилось, что смерть ювелира оказалась невыгодной для Мусалимова. Он рассчитывал его дожать, а если не дожать, то хотя бы предложить выгодное сотрудничество. Да, Мусалимов хам и, по сути, бандит, но только не по этому эпизоду. Тут он чист перед законом. Но госпожу Голицыну ищет и не на шутку озабочен ее исчезновением. А ты не знаешь, где она?

Алексей стряхнул с брюк невидимую пылинку, достал из кармана пиджака носовой платок, протер руки и спокойно ответил:

– Ее брат отправил за границу. – Куда, не знаешь? – Говорит, далеко. – А узнать можешь?

– Это вряд ли, он скрытный очень.

– Жаль, мы бы за ней наружку организовали, глядишь, и от бандитов бы уберегли.

«Уж вы бы уберегли», – подумал Алексей.

– Ну ладно, давай прощаться, – предложил Николай, если что, звони.

– Давай прощаться, – согласился Алексей, протягивая руку, – мало ли – будет информация, ты уж не забывай старого приятеля.

– Это ты приятель? – улыбнулся Николай. – Ну-ну. Ах ты, незадача какая! Значит, Наталью люди Мусалимова ищут! И найти ее у него дома могут в любой момент. Что он может сделать, кроме того, что только постоянно быть рядом? А как он может постоянно быть с ней, если у него работа, и это единственная возможность постоянно получать нужную информацию о ходе следствия и о том же Мусалимове? Что же придумать? Отвезти ее к брату? Быстро сделать пластическую операцию? Отправить с чужими документами за границу? Что делать? Единственный радикальный выход – быстро разыскать убийцу. Вот тогда ее никто никогда не тронет. И еще. Что-то неприятное было в разговоре с Николаем. Что-то такое, что сразу Алексея насторожило. Что: какая-то фраза, жест, выражение глаз? Что?

Домой Алексей попал только за полночь. В отделении началось такое, что оставить службу было никак нельзя. Сначала Сергей Пестров привез домработницу Настю. Оказывается, она еще вчера приехала в Москву, но в почтовый ящик, где лежала повестка, заглянула только сегодня. По правде сказать, она туда и сегодня бы не посмотрела, если бы не записка под дверью, обнаруженная тоже случайно. Поезд пришел поздно, и пока Настя добралась до дома, наступила глубокая ночь. Сил хватило только на то, чтобы доползти до кровати и уснуть. А сегодня девушка случайно бросила взгляд на странную бумажку серого цвета, которой никогда не было в ее чистенькой комнатке. Она хотела сразу выбросить ее в мусорное ведро, но любопытство победило, и записка была прочитана. После этого Настя в страшном волнении выскочила в домашних тапочках на лестницу к почтовым ящикам, которые висели в ряд между первым и вторым этажами. В ящике, среди целой кипы рекламных листовок, она обнаружила повестку в прокуратуру и еще другую повестку в районное отделение милиции. Подумав немного, девушка позвонила, конечно же, в отделение, ведь это были почти свои люди – с ними она уже разговаривала после смерти супругов Горчаковых.

Сережа Пестров обрадовался так, будто услышал, по крайней мере, любимую тещу.

– Настя, вы где? – спросил он.

– Я? Дома, то есть на квартире, в Москве.

Сережа страшно засуетился, начал переставлять предметы на столе, чем поверг в полное недоумение сидящего тут же Сашу Мальцева. Друг никогда не видел, чтобы капитан Пестров совершал такие быстрые движения.

– Настя, будьте дома, я сейчас за вами заеду!

– Але, ты куда? – спросил Саша убегающего Сергея.

– Скоро вернусь, сообщи товарищу майору, – на ходу ответил Сергей.

Беседа с Анастасией Ивановной Максимовой заняла довольно много времени. В деле об убийстве супругов Горчаковых полугодовой давности допрос домработницы потянул на полстраницы. Все сводилось к тому, что она ничего не видела и ничего не знает. Ни характеристики убитых, ни связей, ни привычек, ни даже уклада семейной жизни – ничего. Было ясно, что допросили ее формально, к допросу не готовились, просто надо было подшить в дело очередной листочек для объема, его и подшили.

Алексей с удовольствием разглядывал сидящую перед ним девушку. Хорошенькая мордашка, хотя, может быть, скучноватая. Макияж такой деликатный, что и не заметен вовсе. Одета просто, сумка тоже какая-то простенькая, без затей. Русые волосы забраны в хвост. Увидишь такую на улице и не оглянешься. Хотя, может быть, она специально для милиции оделась, ведь часто люди, идя на встречу с представителями закона, стараются выглядеть победнее, чтобы не вызывать излишнего интереса к своему материальному положению. Держалась она скромно, на вопросы отвечала спокойно, каждый ответ обдумывала. Запнулась только, когда разговор зашел о поминках. По ее словам, она вышла проститься с женихом из подъезда сразу после того, как убрала первую смену тарелок. Молодой человек ждал ее за углом, они простояли с ним, обнявшись, около четверти часа, а потом она вернулась в квартиру и сразу услышала крик Натальи Голицыной. Алексея насторожило не то, что Настя отсутствовала во время нападения на Наталью, а то, как она об этом рассказывала. Сразу возникло вполне серьезное подозрение, что она врет. Причем до этого эпизода она говорила только правду.

Настя работала у супругов Горчаковых около года, точнее десять месяцев. Платили ей исправно, хватало и на жизнь, и на оплату подготовительных курсов. Анна Дмитриевна относилась к ней ласково, старалась особенно не нагружать. Работать в этом доме было приятно и не утомительно, свободного времени у девушки было достаточно и для учебы, и для отдыха. На даче, где убили Горчаковых, она тоже бывала не один раз: помогала наводить порядок в доме и на участке. Хотя на участке работы было немного, потому что из ближайшей деревни приходил садовник. Что это был за человек, Настя не знала, так как никогда его не видела, только слышала о нем от Анны Дмитриевны. О самих убитых Настя вспоминала с теплотой, больше рассказывала, конечно, о хозяйке, видимо, чаще общалась с ней, чем с Петром Ивановичем. Ну, это и понятно: для чего мужчине входить в детали ведения домашнего хозяйства? Гости в доме бывали редко – Петр Иванович и Анна Дмитриевна любили уединение. Не было в доме и случайных людей, только родственники и персонал холдинга. Один раз была какая-то девушка, явно не из окружения супругов, но она принесла какой-то пакет, выпила чашку чая и ушла. Когда это было? Да, кажется, в тот день, когда их убили, а, может быть, накануне. Да, точно, накануне. Или в день убийства.