Она заплатила сторожу пятьдесят центов ипостаралась не встречаться с ним глазами. Затем она кружила по площадке. Сторожвидел десятый сон. И вот Марк, свернувшись в комок, спрятался где-то подприборной доской. Он вылез оттуда, только когда она свернула на Юнион-авеню ипоехала по направлению к реке.

– Сейчас уже можно? – спросил он, нервничая.

– Думаю, да.

Он уселся на сиденье и осмотрелся. Часы вмашине показывали без десяти час. Она проехала три квартала, причем каждый разпопадая на красный свет, и все ждала, что Марк заговорит.

– И куда мы едем?

– На Гавайи.

– На Гавайи? – переспросила она без тениулыбки.

– Я пошутил, Реджи.

– Извини.

– Я так понимаю, вы не видели “Большоеприключение Пи-Ви”?

– Это что, кино?

– Ладно, проехали. Забудьте. – Они подождализеленого света.

– Мне ваша машина больше нравится, – заметилон, проводя рукой по щитку “хонды” и неожиданно заинтересовавшись радио.

– Очень рада, Марк. Эта улица кончается уреки, так что я считаю, что нам следует обсудить, куда именно мы собираемсяехать.

– Ну, прямо сейчас мне просто хочется уехатьиз Мемфиса, вот и все. Мне все равно куда, мне просто нужно отсюда выбраться.

– Ну выедем мы из Мемфиса, а дальше куда?Хотелось бы знать пункт назначения.

– Давайте пересечем мост у стадиона, ладно?

– Ладно. А потом в Арканзас?

– А почему бы и нет? Давайте поедем вАрканзас.

– Тоже верно.

Приняв наконец решение, он откинулся насиденье и занялся внимательным изучением радио. Нажал кнопку, повернулрукоятку, и Реджи приготовилась к оглушительному рэпу или хэви-метал. Он двумяруками регулировал приемник. Ребенок с новой игрушкой. Ему бы сейчас дома спатьв теплой постели да проснуться завтра попозже по случаю субботы. А потомпосмотреть мультики, затем, еще не снимая пижамы, поиграть в “Нинтендо”, совсеми ее кнопками и приспособлениями, точно так, как он сейчас играет сприемником. “Фор Топс” закончили песню.

– Ты слушаешь старые песни? – спросила она сискренним удивлением.

– Иногда. Я думал, вам понравится. Сейчас ужепочти час ночи, не очень подходящее время для громкой музыки, верно?

– Почему ты решил, что мне нравятся старыепесни?

– Ну, если честно, Реджи, то я как-то слабопредставляю вас на концерте рэпа. И потом, радио в вашей машине, когда я в нейехал в прошлый раз, стояло на этой станции.

По Юнион-авеню они доехали до реки и сновазастряли у светофора. Рядом остановилась полицейская машина, и человек в форме,сидящий за рулем, нахмурясь, взглянул на Марка.

– Не смотри на него, – бросила Реджи. Светсменился, и она сразу повернула на Риверсайд-драйв. Полицейская машина поехаласледом.

– Не оборачивайся, – проговорила она елеслышно. – Веди себя как ни в чем не бывало.

– Черт, Реджи, чего это он за нами едет?

– Понятия не имею. Сиди спокойно.

– Он меня узнал. На этой неделе моя физиономиябыла во всех газетах, и полицейский меня узнал. Просто дивно, Реджи. Мысбежали, а через десять минут полиция нас сцапала.

– Сиди тихо, Марк. Я стараюсь одновременновести машину и следить за ним.

Она то и дело переводила взгляд с дороги назеркальце.

– Просто едет следом. Нет, подожди. Догоняет.Полицейская машина проехала мимо и унеслась прочь.

– Уехал, – сказала она, и Марк снова началдышать.

По покатому подъездному пути они въехали намост через Миссисипи. Он взглянул на ярко освещенный стадион справа, затемобернулся назад, чтобы взглянуть на исчезающий вдали силуэт Мемфиса. Он смотрелкак завороженный, как будто никогда не видел этого прежде. “Интересно, –подумала Реджи, – выезжал ли бедный ребенок когда-нибудь из Мемфиса?”

Запел Пресли.

– Вы любите Элвиса?

– Марк, ты мне, наверное, не поверишь, но,когда я была подростком, мы с девчонками на велосипедах ездили по воскресеньямк дому Элвиса и смотрели, как он играл в футбол. Он тогда еще не был такзнаменит и жил вместе с родителями в миленьком маленьком домике. Он ходил всреднюю школу Хьюмса, теперь она называется Северной.

– Я живу в северной части Мемфиса. Вернее,жил. Не знаю, где я живу сейчас.

– Мы бегали на его концерты, часто встречалиего в городе. Он был обычным парнем, сначала, во всяком случае, потом всеизменилось. Он стал таким знаменитым, что не мог вести нормальный образ жизни.

– Точно как я, Реджи, – воскликнул он,неожиданно улыбнувшись. – Сами подумайте. Я и Элвис. Фотографии на первойполосе. Фоторепортеры кишмя кишат. Люди оборачиваются. Суровое дело – бытьзнаменитым.

– Ну да, еще подожди, завтра не то будет. Ятак и вижу заголовки в воскресных газетах большими, жирными буквами: “СВЕЙСБЕЖАЛ”.

– Замечательно. И моя улыбающаяся физиономияна первой полосе, а кругом полно полицейских, как будто я маньяк-убийца. Этисамые легавые будут иметь жутко дурацкий вид, когда им придется объяснять, какодиннадцатилетний мальчишка слинял из тюрьмы. Наверное, я самый маленькийзаключенный, когда-либо сбежавший из-за решетки.

– Наверное.

– Мне вот только жалко Дорин. Как вы думаете,у нее будут неприятности?

– Она была на дежурстве?

– Нет. Тильда и Дэнни. Если их уволят, мненаплевать.

– Тогда у Дорин все скорее всего обойдется.Она там давно работает.

– Я ее надул, понимаете. Стал притворяться,будто впадаю в шок, уношусь в заоблачные края, как Роми говорил. Каждый раз,как она ко мне заходила, я вел себя все страннее и страннее, перестал с нейразговаривать, только смотрел в потолок и стонал. Она знала все про Рикки ирешила, что то же самое происходит и со мной. Вчера она врача приводила. Онменя осмотрел и сказал, что я здоров. Но она все равно беспокоилась. Наверное,я нехорошо с ней поступил.

– А как ты выбрался?