– Иди! Иди, тебя просят! Дружинники с Китежа, все в чешуе. Не уважишь – сломают!

Видя, что его упорство заметили, Лень выпрямился, одёрнул рубаху и сам бойцом зашагал к каравану. Лицо курносое и веснушчатое, серые глазки остро зыркают из-под пушистых медных ресниц.

– Гой вам, дяденьки, чего надо с меня? – остановился Лень в пяти шагах, но Неданов сын подтолкнул его ближе.

– Экий ты плоский да тощий, – фыркнул Берислав.

– Так ведь, как говорится: «Сладки гусиные лапки! – А ты их едал? – Нет, не едал, а мой дедушка видал, как дружинник едал...», – улыбнулся мальчонка и тут же получил затрещину от Недана, так что шапочка съехала на глаза.

– Не слухайте его, добры люди! Несёт, что на язык попадёт – хуже бабы!

– И откуда же ты такой мелкий да дерзкий на белый свет взялся? – обшарил его Берислав глазами.

– А из Тавритского городища! – подтёр нос парнишка. – У нас в Таврите все такие плоские ходят, животы к спине из-за податей Китежу поприлипали. Вот батька мой прошлым летом рыбу ловить подвязался к артельщикам, но видать на берегу его кого-то умеючи по башке тюкнул и концы в воду. До Зимы с мамкой ждали – не дождалися. На честном слове Зиму прожили, хлеб из пыли пекли, да похлёбку с паучками хлебали, а весной голодный бунт в Таврите случился. Тут и мать мою дружинники по голове кистенём отходили. Два дня пролежала, а на третий день померла. Вот и остался я один в Явьем мире. Как был, так и пошёл к реке, артельщиков поискать. Авось примут? К берегу вышел, здесь люди… пожалей сироту, накорми, как Радогостом завещано!

– Слыхали мы, как ты жрать добываешь! – засмеялись на машинах дружинники. Ленька потупился и пробубнил.

– Проголодаешься, так всяко хлеба добыть догадаешься.

Берислав громким вопросом оборвал смех дружинников.

– Это из-за тебя, что ль, костры днём палят?

– Да не… хотя да, видел я кое чего, так что со страху все поперетруха́ли.

Лень достал из-под рубахи затёртый шнурок, на котором, как перевёрнутая буква «А», висел оберег, и сунул его в рот для спокойствия. Королёк опустился к волхву на плечо, зачирикал. Берислав узнал символ Велеса, покровителя скотоводов, испокон Зим почитаемого в Таврите. Но после войны против Вана и христиан, тавриты лишились былого богатства. Да что христиане! Христиане отвоевались и ушли обратно за Кривду, а окольничий, наместник китежский, у тавритов, что при Ване, что при Берегине, правил жестоко. Голодные бунты вспыхивали в прежде богатой общине чуть ли не каждое лето, семьи скотоводов бежали, на детинец точили зубы засевшие в развалинах бунтовщики. Рассказу Леньки вполне можно было поверить.

– Дело как было-то… – продолжал рыжий мальчишка, – иду я, значит, по лесу, хищного зверя выглядываю или ещё какую беду на дорожке, и тут на поляночку вышел, а вернее на пустырёк не заросший. На пустырёчке том яма глубокая вырыта, водою залита, по углам четыре столба стоят из чёрного дерева. Никогда я таких столбов раньше не видывал, ни в Таврите, ни где ещё. На одном столбе вырезан дед – в руках палка, под правой ногой мураши, а под левой вороны. Усы у деда серебряные, глаза пустые и морда злющая такая, что поставь парное молоко рядом –скиснет! Нехорошо мне на душеньке стало, боязно, вот я и утёк. Неделю тут при добрых людях приживался, а давеча по темноте белого человека увидел: стоит смотрит на деревенских из лесу, кожу на нём как содрали, алое всё, за малым сукровицей не сочится.

– Вот ведь ты мелешь, – скривился Берислав.

– Истинный свет тебе говорю! Предками, Совестью, Родом, Мокошью, Стрибогом и всеми ветрами его заклинаю, нешто не веришь?! – округлил серые глаза пацанёнок.

– Ночью над лесом зарево было в той стороне, о которой Ленька брехал, – указал Недан на верхушки деревьев. – Кто-то возле нас во тьме ходит. Мы следы утром сыскали, трава примятая, но никто Белого не видал, один токмо Ленька заметил: может духа углядел, может чудище. Против людей у нас оружие есть, а вот против чудищ и духов токмо огонь. Боимся мы без костров оставаться.

– А чего от нас-то хотите? Чтобы мы духов у вас из-под деревьев прогнали? – снова посмотрел на часы Берислав.

– Вы Дружина, вы на защиту людей в Поднебесье поставлены, – удивлённо сказал одноногий, но пригляделся к равнодушному лицу Берислава и смекнул, что дружинники не хотят помогать или не могут. – Братцы, Родные, не бросайте вы нас! Прошлую ночь еле как пережили. При вас сила, а при нас два ружья да винтовка. Ведь ежели по темноте Белые эти сюда скопом заявятся, чем же нам отбиваться? Нам же деться-то некуда с бабами и детьми! Ни стен, ни ограды ещё не успели поставить, куды людей деть?!

– Даже часа на тебя нету, – отвернулся Берислав. – Мне к сроку нужно быть в Китеже. За опоздание головой, жизнью своей отвечаю. Из Аруча к вам на подмогу пошлю.

– Так и мы здесь жизнью заплатим! – закричал Недан в отчаянье. – В Аруч давно посылали, да никто же ещё не вернулся. А вы, как доедите, так аручи через день-два токмо помогут. Тяжко мне, знаю, что нет у нас энтого дня. Рядом зло рыскает, а нам бежать больше некуда. Да что же вы, Родноверные, своих братьев бросаете!

Берислав не ответил, только жестом указал бойцам вернуться в машины. Захлопали двери, гулко затарахтели моторы. Видя это, Недан отбросил костыль и тяжело повалился на камни.

– Батя, да ты чего! – сыновья подскочили к