— Начинайте, Дэвид. Прошу вас. Это же ваши мальчики. Меняслегка пробрало. Я мог быть и таким, и сяким — в том числе дерьмом, способнымсмеяться над калеками, когда они падают в лужи под проливным дождем, — нотолько не мальчиком Душки Душборна…

Душка вцепился в край трибуны и поглядел на нас сторжественной суровостью, быть может, думая (в глубинном уголке его сознания,отведенном исключительно для сладких грез), что настанет день, когда он вот такобратится к своим штабным офицерам, чтобы привести в движение могучую армию,нацеленную на Ханой.

— Джонс исчез, — сказал он наконец. Это прозвучало зловеще идвусмысленно, будто реплика в фильме Чарльза Бронсона.

— Он в амбулатории, — сказал я и насладился удивлением налице Душки. Эберсоул тоже как будто удивился. Гарретсен продолжалблагожелательно смотреть куда-то перед собой, как человек, в меру нанюхавшийся.

— Что с ним такое? — спросил Душка. Это не входило всценарий — ни в тот, который он разработал сам, ни в тот, который подготовилиони с Эберсоулом, — и Душка начал хмуриться. И еще он крепче ухватился затрибуну, словно опасаясь, что она вспорхнет и улетит.

— Ее упадала и бум! — сказал Ронни и приосанился, услышавсмех. — Кроме того, он вроде схватил пневмонию, или двусторонний бронхит, иличто-то там такое. — Он перехватил взгляд Скипа, и мне показалось, что Скипслегка кивнул. Это было шоу Скипа, а не Душки, но если нам повезет — еслиповезет Стоуку, — троица перед нами никогда об этом не узнает.

— Ну-ка расскажите с самого начала, — сказал Душка. Он ужене просто хмурился, а горел яростью. Точно так же, как в ту минуту, когдаобнаружил на своей двери крем для бритья.

Скип поведал Душке и новым друзьям Душки, как мы увидели изокна гостиной на третьем этаже, что Стоук направляется к Дворцу Прерий, как онупал в лужу, как мы вытащили его и отнесли в амбулаторию, как доктор сказал,что Стоук тяжело болен. Врач этого не говорил, но это было бы лишним. Те изнас, кто прикасался к коже Стоука, знали, что он весь горит, и все мы слышалиего жуткий кашель. Скип промолчал о том, что Стоук рвался вперед так, словнохотел убить всех и вся, а затем умереть и сам, и он ничего не сказал о том, какмы смеялись — Марк Сент-Пьер так безудержно, что обмочил штаны.

Когда Скип кончил. Душка неуверенно покосился на Эберсоула.Эберсоул ответил ему недоуменным взглядом. У них за спиной декан Гарретсенпродолжал улыбаться безмятежной улыбкой Будды. Намек был ясен. Это шоу Душки; идля него будет лучше, если это шоу хорошо подготовлено.

Душка перевел дух и снова уставился на нас.

— Мы считаем, что Стоукли Джонс виновен в вандализме ипубличном нарушении нравственности, запачкавших северную стену Чемберленасегодня утром. Точное время нам неизвестно.

Я сообщаю вам слово в слово то, что он сказал, не изменив ниединого. И если не считать “возникла необходимость уничтожить деревню, чтобы ееспасти”, это, пожалуй, самый блистательный пример начальственного красноречия,какой я только встречал в своей жизни.

Полагаю, Душка ожидал, что мы заахаем и заохаем, какстатисты в зале суда, где Перри Мейсон под занавес начинает все расставлять посвоим местам. А мы молчали, Скип внимательно следил за Душкой и, когда тотснова набрал воздуха для следующей тирады, спросил:

— А почему ты думаешь, что это он, Душка? Хотя у меня нетполной уверенности — я никогда его об этом прямо не спрашивал, — но я несомневаюсь, что Скип употребил это прозвище нарочно, чтобы еще больше вывестиДушку из равновесия. Но так или нет, а оно сработало. Душка почти сорвался,посмотрел на Эберсоула и изменил тактику. Над его воротником появилась краснаяполоска. Я зачарованно наблюдал, как она ширится. Просто диснеевскиймультфильм: Дональд Дак старается совладать со своей яростью. Знаешь, что этоему не удастся, и взвешиваешь, насколько его хватит, прежде чем он сорвется.

— Думаю, тебе известен ответ на этот вопрос, Скип, — наконецсказал Душка. — Стоукли Джонс носит верхнюю одежду с особым символом на спине.— Он схватил свою папку, достал лист бумаги, посмотрел на него, потом повернултак, чтобы мы все могли увидеть. Никто из нас не удивился тому, что былоизображено на листе. — Вот этот символ. Он был изобретен коммунистическойпартией вскоре после окончания Второй мировой. Он означает “победу через инфильтрацию”,и подрывные элементы называют его “Сломанный крест”. Кроме того, он приобрелпопулярность у таких внутренних групп, как “Черные мусульмане” и “Черныепантеры”. Поскольку на спине Стоука Джонса этот символ появился гораздо раньше,чем на стене нашего общежития, мне кажется, не требуются конструкторы ракет,чтобы…

— Дэвид, это же полное дерьмо! — сказал Нат, вставая. Он былбледен и дрожал, но больше от гнева, чем от страха. Слышал ли я когда-нибудьпрежде, чтобы он сказал “дерьмо” прилюдно? По-моему, нет.

Гарретсен улыбнулся моему соседу по комнатеблагожелательнейшей улыбкой. Эберсоул поднял брови с вежливым интересом. Душкасловно обалдел. Полагаю, уж от кого-кого, а от Ната Хоппенстенда он возраженийне ожидал.

— Этот символ основан на английских военно-морских сигналахфлагами и подразумевает ядерное разоружение. Его придумал знаменитый английскийфилософ. По-моему, он даже получил “сэра”. И говорить, будто его сочинилирусские? Господи помилуй! И этому вас учат в РОТС, такому вот дерьму?

Нат гневно смотрел на Душку, уперев руки в бока. Душкапялился на него, окончательно сбитый с толку. Да, именно этому его учили вРОТС, и он заглотнул наживку целиком. Это наталкивало на вопрос: а чего ещенаглотались ребята из РОТС?

— Полагаю, эти сведения о Сломанном Кресте очень интересны,— мягко вмешался Эберсоул, — и это полезная информация.., разумеется, если онаточна.

— Точна-точна, — сказал Скип. — Берт Рассел, а не ДжоСталин. Английские ребята носили этот знак, когда пять лет назад протестовалипротив того, что в английских портах базируются атомные подлодки США.

— Блядский А! — крикнул Ронни и замахал кулаком над головой.Примерно год спустя или чуть позже Пантеры — которым, насколько мне известно,символ мира Бертрана Рассела был до лампочки — вот так же взмахивали кулакамина своих митингах. И, разумеется, двадцать лет спустя или еще дальше по линиивремени все мы, подмытые детки шестидесятых, проделывали то же нарок-концертах. “Брюууууу-уууус! Брюууууууус!"

— Давай, детка! — со смехом добавил Хью Бреннен. — Давай,Скип! Давай, большой Нат!

— Не выражайся в присутствии декана! — рявкнул Душка наРонни.

Эберсоул проигнорировал и похабщину, и выкрики с галерки.Его полный интереса и скептичности взгляд был устремлен на моего соседа покомнате и на Скипа.