– Как же люди любят деньги. – Вдруг тихо сказала Глаша.

– Иногда люди любят деньги, потому что считают, что именно финансы могут решить их внутренние проблемы, но это почти в ста процентах случаев огромное заблуждение! – Буркнула Лисицына. – Глаша не об этом сейчас нужно думать, давай глубоко философские вопросы оставим на потом.

– Простите! – Вяло отозвалась девушка и подумала, что ещё несколько дней с удовольствием полежала в больнице.

Голова у Глаши раскалывалась, ей казалось, что болел каждый отдельно взятый волос, горло саднило, неудобный, наспех купленный свитер был жарким.

– Анна Михайловна, можно я отойду на секунду. Мне нужно хоть майку какую-то купить, а то я сейчас сдохну от жары. – Глаша задумалась. – В моём случае, сдохну это уже даже не шутка.

– Иди! – Сурово сказала Лисицына. – Но я пойду с тобой, как раз разомнёмся, ну и создадим впечатление, что утомлены ожиданием рейса.

Глаша с Лисицыной зашли в магазинчик, осмотрели несколько вешалок с летними нарядами, и Глафира, выбрав одну из маек, направилась в примерочную. Избавившись наконец от тяжёлой кольчуги синтетического свитера, девушка с облегчением вздохнула и, расплатившись на кассе, повернулась к Лисицыной.

– Я в дамскую комнату.

– Иди, я тебя здесь подожду.

Глаша зашла в туалет, плеснула в лицо холодной водой и уставилась на своё отражение.

– Тот ещё вид! – Тихо изрекла она.

Входная дверь открылась и внутрь, катя за собой тележку, вошла уборщица. Девушка мельком глянула на Глашу, поставила ведро и тряпки в угол и, отвернувшись к стене, стала перебирать моющие средства.

– Простите! А здесь вроде мыла нет. – Сказала Глафира, напряжённо вглядываясь в спину стоя́щей рядом барышни.

– Минуточку! Сейчас наполню. – Приветливо отозвалась девушка, но сразу же, постучав пластиковыми флаконами, разочарованно протянула. – Ой, закончилось и у меня. Я сейчас сбе́гаю. – Она на минуту замолчала, всё ещё стоя спиной к Глаше. – Простите, а можно я туалет на перерыв закрою, а вы потом зайдёте. Я вам влажные салфетки для рук дам. – Уборщица повернулась с робкой улыбкой на лице. – А то если не вовремя уборка будет, мне такой штраф впаяют.

Глафира с благодарностью приняла коробочку с салфетками и покивав вышла из туалета. Дверь за ней захлопнулась.

– Веселова здесь! – Проговорила Глаша, подходя к Лисицыной.

– В смысле? – Воззрилась на неё Анна.

– Я только что столкнулась с ней в туалете. Она здесь в форме уборщицы!

– Так, шум поднимать нельзя. Аня либо здесь, либо она решила лететь без неё. Где сейчас Веселова? В туалете?

– Дверь не открывалась, оттуда других выходов точно нет. Ну, по вентиляции она вряд ли уползла.

– У тебя ещё есть силы шутить?! – Заметила Лисицына. – Так, оставайся на месте и следи за дверью! Глаша, ничего не предпринимай! Вообще ничего! – Твёрдо сказала Анна Михайловна. – Я сейчас.

Лисицына отошла в сторону и начала быстро набирать сообщение. Глафира же со скучающим видом присела на скамеечку, тоже достала телефон, чтобы чем-то занять руки, и в этот момент дверь в туалет открылась, оттуда вышла барышня в униформе стюардессы и прошествовала мимо Глаши.

– Цирк уехал, клоуны остались. – Прошипела Глаша, которой ничего не оставалось, как двинуться вслед за Веселовой, теперь смело разгуливающей под видом стюардессы.

Глафира быстро кинула месседж, обрисовала ситуацию и двинулась за девушкой, которая примкнула к стайке таких же длинноногих и светловолосых девушек, обрадовавшихся встрече и весело чирикающих. Прекрасная маскировка, только вот в составе бортпроводников Веселовой точно не было, Глафира сегодня лично проверяла все дела персонала, готовившегося на вылет.

– Анна Михайловна, – Глаша набрала номер Лисицыной, – она в составе бортпроводниц, их здесь в одинаковой форме примерно двенадцать человек, но я так понимаю, что они идут на разные рейсы. Сейчас просто стоят болтают. Она точно вместо кого-то вышла. Но девочки её, скорее всего, знают! – Проговорила Глаша. – Хотя её дела в отделе кадров точно не было. Нужно кого-то прислать на моё место, я уже глаза намозолила.

Вскоре к Глаше подошёл один из призванных на помощь оперативников, Глафира переслала ему фотографию Веселовой, а сама отправилась в кофейню. Там она точно не привлечёт внимание, но сможет наблюдать за зоной вылета.

Лисицына тем временем уже сидела в кабинете директора аэропорта, которого вызвали из дома в поздний час, и он буравил её злым взглядом, периодически проводя большой ладонью по красному лицу с затёкшими мешками под глазами.

– Я ещё раз повторяю, что я не могу сейчас остановить работу аэропорта из-за ваших догадок! Я остановлю один самолёт и к чёртовой матери полетит вся сетка! И потом, если есть надобность, то уж не вам мне давать указания! Наверное, у вас есть какое-то более влиятельное начальство! – Пробасил он. – Вы и так целый день нервируете мне персонал! Вы три дня здесь шастаете как у себя дома! Вас и ваших сотрудников уже везде впустили! Что ещё вы от меня хотите?!

– Я хочу, чтобы возобладал здравый смысл! Сейчас мы совершенно точно уверены, что одна из преступниц пытается вылететь под видом бортпроводницы.

– Ну так задержите её. – Грохнул по столу кулаком мужчина.

– У неё в заложниках ребёнок, она должна вылететь с ней. Мы не знаем, как это должно произойти, но совершенно точно ребёнка кто-то привезёт в аэропорт! И если мы наведём сейчас суету, девочку увезут обратно, а возможно убьют!

– Чем поможет отмена рейса? – Устало проговорил мужчина.

– Это будет нестандартная ситуация и преступнице придётся действовать, придумывая на ходу какие-то другие схемы. Я уверена, что девочку подвезут к самому вылету, чтобы она прошла паспортный контроль и максимально быстро оказалась в самолёте.

Мужчина задумался и вздохнув проговорил:

– Странная какая-то схема. Хотя среди бортпроводниц текучка большая, иногда мешанина возникает. – Он постучал карандашом по столу, гаркнул в селектор, чтобы ему принесли кофе и с выдохом сказал. – Устроите мне здесь стрельбу и разборки, я добьюсь того, чтобы вас всех не просто отстранили от службы, но и засудили! Самолёт задержим перед самым вылетом, примерно на час. Хватит времени?

– Я думаю, да! Спасибо! – Сказала Лисицына и вышла.

Когда Анна Михайловна выходи́ла из кабинета, туда просочился мужчина с длинным лицом и визгливо начал докладывать директору.

– Ну, это полное безобразие! Ну, ваш этот ахосовец, начальник который по хозяйственной части, совсем обалдел! Он в зону вылета киношников пустил! Это ж пограничная территория! Ну, они кино могут в другом месте снимать?

У Лисицыной нехорошо заскребло на душе, она поняла, что всех возможных осложнений они не учли!

В кабинете Кропоткина, который уже основательно обосновался в бывшем кабинете Скорякова, стояла гробовая тишина, хотя здесь присутствовали все сотрудники отдела. Люди сидели за столом и молчали уже несколько минут, после того как Кропоткин перестал распекать их деловые и профессиональные качества, используя крайне нецензурные выражения.