– Я бы пошел на флот. Для этого я еще не слишком старый, дружище.

– А мама могла бы быть медсестрой, – не желая обидеть ее, добавил он (она вела себя ужасно прилично – поднимать шум из-за носков не стала).

– Я бы лучше ушла к ренам[21], – сказала Вилли.

– А что это?.. О, спасибо! – Официантка принесла ему еще сливок.

– Это женщины, которые служат на флоте.

– А-а. Нет, по-моему, тебе лучше медсестрой, – благодушно продолжал он. – Ни к чему женщинам служить на кораблях – правда, папа? А на подлодках юбки – вообще идиотизм… – Он взмахнул руками и сшиб свой бокал с сидром. – Извините!

– Ничего. – Официантка подошла вытереть сидр, и Эдвард, заметив, что Тедди здорово сконфужен, продолжал: – Кстати, один малый, который у нас работает, сегодня утром сообщил мне, что уходит в ВВС. Дельный малый, нам будет его не хватать.

– Но так ведь полагается, правда? Пап, а если война, как думаешь, она будет долгой, и я успею на нее?

– Даже не мечтай, – мгновенно откликнулся Эдвард и переглянулся с Вилли.

– Может быть, выпьем кофе в том зале? – спросила она. – Я не прочь покурить.

– Уже третий час, можно курить здесь, если хочешь. Или пойдем в другой зал. Ты закончил, Тедди?

– Похоже на то, – но поскольку этим он второй порции бисквита с патокой не добился, то послушно встал и последовал за ними в комнату, где они пили перед обедом. Пока они шли через зал, какой-то древний старик с лиловым лицом и белыми волосами окликнул Эдварда:

– Видимо, сегодня вечером Чемберлен выступит по радио. Введет нас в курс дела – давно пора. Это ваш мальчик?

Тедди представился, обратившись к нему «сэр», так как он был ужасно старый.

– И ваша супруга! Как поживаете, дорогая моя? Позвольте предложить вам портвейна. Я как раз должен вашему мужу портвейн – он разгромил меня на бильярде неделю назад.

Мама не захотела портвейна, а папа выпил немного и дал ему попробовать. «Пил портвейн, – теперь сможет рассказать он. – Ничего, неплохо».

Принесли какой-то сероватый кофе в маленьких чашечках с желтыми розами на них, и ему уже хотелось в кино, как вдруг мама с папой завели разговор из тех, которые крутятся вокруг планов, и никак не могли договориться. Оказалось, маме совсем не хочется идти на «Лицо со шрамом», она сказала, что у нее еще куча дел, а папе сразу после кино надо на работу, и они говорили и говорили без конца, и все о том, как же он тогда приедет обратно в Суссекс. Тедди преспокойно мог бы доехать один на поезде, но мама сказала, если его отвезет домой папа, то она сможет загрузить в машину гораздо больше вещей, которые надо отвезти в Суссекс. Папа, кажется, не хотел отвозить его, и наконец было решено, что он проедет в подземке от Оксфорд-серкус до Холленд-парка и к шести часам будет дома у мамы, а значит, времени на чай уже не останется. Он напомнил об этом, а она только воскликнула: «Но ты же только что съел большущий обед!», как будто в этом было дело. Он оставил их договариваться, сам направился в уборную, а когда вернулся, они вообще не разговаривали. Мама, когда уходила, пожелала ему хорошо провести время с такой бодрой улыбкой, что она вообще не была похожа на улыбку, и поцеловала его, хоть он уже несколько лет приучал ее не делать ничего подобного при людях, а в комнате было занято еще несколько столиков. Она ушла, а он потер место, где могла остаться губная помада, и папа сказал: «Так! Сейчас я только схожу по делам, которые никто другой за меня не сделает, и буду в твоем распоряжении», и сразу стало намного легче.

* * *

– Неважно, воскресенье сегодня или нет. Нам надо продолжать молиться.

– Но неужели же нельзя просто помолиться в нашей комнате?

Нора покачала головой.

– По-моему, считаться будет, только если мы устроим молебен. А еще мне кажется, что нас должно быть как можно больше.

– У Невилла, Лидии и Джуди уроки.

– Да, тут уж ничего не поделаешь. Но Полли придет. И Клэри, и Кристофер. И Тедди, наверное, тоже.

– Он в Лондоне.

– А, вот как. Тогда горничные.

– Горничные?

– Перед лицом Бога все равны, – строго сказала Нора.

– Ему, наверное, от этого ужасно скучно.

– Луиза, если ты намерена так же легкомысленно говорить о серьезных вещах, я больше вообще не стану с тобой разговаривать!

– Больше не буду. У меня очень многогранная натура, без нее не станешь настоящей актрисой, и невозможно рассчитывать, что все эти грани будут приемлемыми.

– Если молебен состоится после чая, тогда и младшие смогут присутствовать. И мисс Миллимент.

– Ты еще бабушек позови. И Задиру с Щелчком.

Так они тайком прозвали тетушек за внешнее сходство: Долли – с бладхаундом, а Фло – со щелкунчиком.

– А что тут такого? Я считаю, что каждому надо дать шанс. А если Дюши разрешит нам устроиться в гостиной, мы сможем петь гимны под рояль.

Весь день они провели, готовясь к молебну и привлекая к работе Полли и Клэри. Дюши сказала, что им, разумеется, можно воспользоваться гостиной, только придется перенести стулья из столовой, а после молебна унести их на место. Полли красиво надписала пригласительные карточки, Клэри разнесла их.

– А «приглашаются все» – значит, и мистер Рен тоже? – не скрывая страха, спрашивала она. Поговаривали, что мистер Рен страшно багровеет и кричит, если потревожить его днем, когда он обычно отдыхает на сеновале.

– Оставь карточку на крышке ларя с овсом. Он наверняка увидит, – посоветовала Луиза.

– Но я же не верю в Бога, – сказала Иви, которую Клэри застала валяющейся в гамаке.

– Ну и что? Вряд ли в него верит каждый, кто придет. Но вы же верите в мир, правда? – И заметив нерешительность на лице Иви, она добавила: – Или хотя бы не любите Гитлера? А ведь это он хочет, чтобы началась война.

– Да, Гитлера я нисколько не люблю. Ладно, твоя взяла. Я приду.

Миссис Криппс сказала что нет уж, кухню она без присмотра не оставит, но все равно спасибо – так отчиталась Клэри. Тетя Джессика пообещала привезти бабулю на машине. Папа учил Зоуи водить машину, но остановился, увидев Клэри на подъездной дорожке, и сказал – да, они придут оба. Тетя Сибил ответила, что она бы с радостью, но ей придется взять с собой и Уильяма. Не удалось найти только тетю Рейчел и Сид, которые уехали в Сент-Ленардс, в плавательный бассейн, – немножко некрасиво, подумала Клэри, даже не спросить никого из детей, не хотят ли они тоже поехать, а они, конечно, захотели бы, – и Кристофера, которого никто не видел целый день. Макалпайн, который сажал лук-порей, бросил сажать его, взял карточку, некоторое время смотрел на нее с таким непроницаемым выражением лица, что Клэри объяснила, что там написано, и он покачал головой и отдал карточку обратно, но при этом улыбнулся, значит, не рассердился на то, что к нему пристали с вопросом. В целом затея, кажется, имела успех.