– Ты ведь понимаешь, папа, что я просто не могла не рассказать тебе.

Руперт смотрел сверху вниз на нее, присевшую на корточки возле обросшей мохом тонкой трубы, из которой лилась вода. Они наполняли бутылки питьевой водой из родника у подножия холма перед самой Милл-Фарм. Руки Клэри были мокрыми, ситцевая рубашка – рваной, из дыры в одной сандалии торчал большой палец. У нее вообще нет красивой одежды, с внезапным уколом боли подумал он.

– Да, конечно, понимаю, – ответил он.

– То есть теперь я понимаю, почему пишут пьесы о верности и предательстве. Полли рассказала мне, потому что я ее самая-самая лучшая подруга, она так волновалась и, конечно, велела мне никому не говорить, но по-моему, положение настолько серьезное, что этой просьбой можно пренебречь. Верно?

– Думаю, да. – Она протянула ему полную бутылку, а он подал ей еще одну пустую из коробки.

– Так ты сможешь поговорить с Кристофером, как ты думаешь? Что у него есть мама и что она с ума сойдет, если он сбежит. Полли считает, что она спятит сразу и полностью.

– Я как следует все обдумаю, а потом решу.

– Как по-твоему, должна я сказать Полли, что все тебе рассказала?

– Пока нет, – ответил он, глядя в ее встревоженное личико и вспоминая вчерашний вечер во время выступления по радио.

– То есть если она меня спросит, конечно, придется сказать, но мне страшно, что она рассердится и будет презирать меня. Другого такого же честного человека, как она, я не знаю.

– Ты такая же.

– Да? Нет, до Полли мне далеко. Она еще и ужасно симпатичная – симпатичнее всех, кого мы только видели, правда? Кроме Зоуи, конечно.

Он растрогался так, что пришлось рассмеяться.

– И тебя. Я прямо-таки со всех сторон окружен симпатичными людьми. Только я не считаю, что ты симпатичная, Клэри. По-моему, ты красивая.

– Не глупи, папа! Красивая! – Он видел, с каким наслаждением она повторила это. – Бред какой! – Она залилась краской до корней волос. – Я красивая? – повторила она, силясь скрыть усмешкой свою завороженность. – В жизни не слышала ничего глупее!

* * *

Объявляя о начале строительства бомбоубежища, Бриг не шутил. Он выбрал место между теннисным кортом и огородом, распорядился насчет колышков и веревок, чтобы вымерять и разметить его, велел Макалпайну принести весь имеющийся у него шанцевый инструмент и отправил Клэри и Полли собирать остальных. Руперт, Сибил, Зоуи и Сид также присоединились к ним. От работы были освобождены лишь Дюши, Рейчел, которой он собирался диктовать письма (со своей спиной она все равно была не в состоянии копать землю) и Иви, жалующаяся на больное плечо. Так или иначе, Иви нашла себе занятие: несколько часов подряд довольно умело, гораздо лучше Зоуи, которая все-таки сдалась, чинила постельное белье в обществе тетушек, которых развлекала главным образом вымышленными подробностями своей жизни. Тетушки сочли ее на удивление интересной артистической натурой, а все остальные были только рады отделаться от нее. Вскоре стало ясно, что копать одновременно может лишь ограниченное количество людей, поэтому Руперт организовал посменную работу. Двоих добровольцев, которые явились работать вместо уроков с мисс Миллимент, отослали обратно. Билли поручили обрубить обнаруженные ранее в земле корни, однако он почти сразу рассек себе руку так сильно, что его отправили к Рейчел промывать и бинтовать рану – затяжной процесс, поскольку в его кожу глубоко въелась земля (Макалпайна не интересовало, моется он или нет, и Билли не мылся вообще).

– Вот прохвост! – только и сказал Макалпайн, увидев, как Билли истекает кровью. Сам Макалпайн копал почти час, успев за это время сделать вдвое больше, чем все остальные вместе взятые, а потом сказал, что он пас, его ждут дела. Всю эту затею он воспринимал как хозяйский розыгрыш.

Вилли и Джессика тоже избежали копательной повинности – по крайней мере, утром, поскольку им предстояла большая поездка в Бэттл за покупками для обоих домов. Было решено, что Джессика поможет леди Райдал встать, а Вилли сходит за списком в Хоум-Плейс. Это вполне устраивало Вилли, которую тошнило по утрам – вчерашняя поездка в Лондон была ужасна, и она до сих пор не оправилась после изматывающего дня. Во время обеда с Тедди она поняла, что Эдвард действительно не услышал, как она сообщила ему по телефону о будущем ребенке – невероятно, но он и вправду пропустил ее известие. А перед этим у нее выдалось утро из тех, когда планы рушились один за другим и все валилось из рук, потому что в городском доме творился хаос – ну, не совсем хаос, но накопилось слишком много дел. Она сменила белье на незаправленной постели, забрала тринадцать грязных рубашек из бельевой корзины в гардеробной Эдварда, чтобы отвезти их в Суссекс и постирать. Пришло письмо от Эдны с известием, что она не сможет приехать, так как ее матери все еще плохо и за ней нужен присмотр. Тем лучше, подумала Вилли. Ей было бы неловко оставлять бедняжку одну в доме, если начнутся воздушные налеты. Или один налет: может, больше и не понадобится. Тедди она велела помочь ей вынести в холл столовое серебро, все школьные учебники и ноты. Потом пришлось переодеваться к обеду, на котором на нее накатило раздражение при виде того, как воспринял (как она считала) ее известие Эдвард. А когда обнаружила, что известия он не получал, опять испытала раздражение и разозлилась на саму себя, потому что, разумеется, в присутствии Тедди ничего не могла ему объяснить и ввиду этой невозможности ей было трудно говорить о чем-нибудь другом. Но Тедди, похоже, наслаждался обедом, и ни он, ни Эдвард ничего не заметили.

Оставив их в клубе, она медленно проехала от Найтсбриджа до Гайд-парк-Корнер, но как раз когда приблизилась к темно-зеленому строению, где, по слухам, кебмены предавались азартным играм, заезжая выпить чаю и перекусить, вдруг решила заглянуть в магазин к Гермионе – посмотреть, что у нее есть. Ведь другого шанса ей может никогда не представиться, «ситуация», возможно, побудила Гермиону устроить одну из ее соблазнительных распродаж.

Распродаж не было, но сама Гермиона была рада видеть Вилли.

– Какой подарок! – воскликнула она обольстительным протяжным голосом, который придавал почти всему, что она говорила, оттенок насмешки. – А я только что вернулась со скучнейшего в мире обеда с Реджи Давенпортом и предчувствовала такой же скучный день, а здесь вы! Что я могу сделать для вас, дорогая?

– Даже не знаю… Я просто заехала осмотреться и развеяться.

– Вы как нельзя более вовремя. У меня совершенно божественная осенняя коллекция, но никто, похоже, и не собирается возвращаться в город, как обычно. Все затаились в деревне по милости мистера Шикльгрубера.

– Кого?

– Гитлера, дорогая. Это его настоящая фамилия, и он когда-то был маляром. Ну кому может прийти в голову воспринимать его всерьез? Мне он кажется начисто лишенным обаяния. – Она щелкнула пальцами, и из глубин магазина сразу же вышла мисс Макдональд. – Вы только посмотрите, кто у нас! Чем бы нам соблазнить миссис Казалет?