Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ещё чего! – разозлился Мебо. – Кроме тебя твоя крошка никому не нужна. Мама твоя молится, а могла бы подсказать, как надо дуться. А брата волнует мой слот. А мог бы сказать: «Держись, сестрёнка! Я с тобой». Тужься!
– Попка пошла, – произнесла Малика.
– Должна выйти до пупка.
– Какой же он скользкий… Есть пупок!
– Дышим, – промолвил Мебо и вытер лоб ладонью. – Сейчас плечи, потом головка. Должны уложиться в три минуты. Иначе ребёнок задохнётся.
Самааш застонала.
– Тужься вниз! – вскричал Мебо и ударил ладонью Самааш по щеке. – Отключилась.
– И что теперь? – спросила Малика, боясь выпустить из захвата попку и ножки ребёнка.
– Тяни. Осторожно.
– Он застрял.
– Тяни потихоньку.
– Я порву его.
– Меняемся местами, – промолвил Мебо и, перехватив из рук Малики попку младенца, принялся вслух отсчитывать секунды.
Малика набрала в стакан воды, выплеснула Самааш на лицо. Без результата.
– Дави! – велел Мебо, бросив считать.
Малика всем телом навалилась на Самааш.
– Вот так, вот так, – приговаривал Мебо. – Ещё чуть-чуть. Ты уж прости, мамочка. Порвали мы тебя. Ну же… Есть!
Прижав руки к груди, Малика посмотрела на неподвижный окровавленный комочек:
– Почему она молчит?
– Теперь моя очередь, – сказала Фейхель, приблизившись, и забрала у Мебо ребёнка.
Малика открыла кран, помыла над ванной руки, умылась. Боясь повернуться лицом к матери-хранительнице, посмотрела на Иштара. Казалось, он был полностью поглощён разглядыванием кафельной плитки под ногами – совсем как начальник строительства, который вдруг обнаружил, что плиточник до неузнаваемости исказил узор.
Раздался тоненький писк. Тотчас прозвучал голос Самааш:
– Доченька… жива...
– Слава Богу, – пробормотал Мебо и подставил голову под струю воды.
Малика рассмеялась. Подбежала к Фейхель, обняла её сзади за плечи:
– Я ведь обещала!
– Не тряси меня, – проворчала мать-хранительница. – А то сама будешь завязывать пуповину.
Малика обвила руками шею Мебо и поцеловала его в щёку:
– Молодец!
Мебо кивнул и, побледнев, уселся на пол:
– Что-то мне не по себе.
Малика устремила взгляд в потолок:
– Я смогла! – и закружилась по комнате, напевая и пританцовывая.
– Её надо зашить, – проговорил Мебо.
– Я всё сделаю, – откликнулась Фейхель, с улыбкой наблюдая, как Самааш целует малышку.
Успокоившись, Малика взяла бутылку с виноградным спиртом и обратилась к Иштару:
– Выпьешь?
Он упорно продолжал смотреть в пол.
– А я выпью.
Малика сделала маленький глоток из горлышка и, закашлявшись, передала бутылку Мебо. Затем попросила у Самааш ребёнка и, держа его на руках, подошла к Иштару:
– Убей его. Ты ведь не хотел, чтобы он родился.
Он поднял голову.
– Убей его, и я убью тебя, Иштар. А потом станцую на твоей могиле. И каждый год день твоей смерти буду отмечать, как праздник.
– Переоденься. Нас с тобой ждёт посол Росьяра.
– Зачем?
– Он привёз тебе письмо от Адэра.
Малика поцеловала младенца в лобик:
– Перенеси встречу. Мне сейчас не до послов.
Иштар изогнул бровь:
– Тебя не интересует послание?
– Я знаю, что там написано.
– Собирайся. Я подожду на террасе.
Выпустив Иштара из ванной, Малика привалилась спиной к двери. Фейхель забрала у неё ребёнка и передала Хатме.
– Эльямин… Мы перенесём Самааш в Приют Теней и там её зашьём. Воины туда не сунутся. А Иштар… пока вы на встрече, я найду, где их спрятать.
– В Приют… да, согласна. Но не прячь их. Не надо.
– Иштар не пойдёт против закона. Он заберёт девочку.
– Не пойдёт. И я не пойду. Мебо поможет вам донести Самааш до выхода из Обители, а там вы уж как-нибудь сами.
– Я позову служанок, – кивнула Фейхель.
– Мебо, поможешь им и жди меня в зале, – сказала Малика и стала набирать воду в ванну.
***
Сжимая руками перила, Иштар смотрел на горизонт, изрезанный крышей дворца. Тёмно-сиреневый плащ, вышитый серебром, походил на ночное небо с проблесками молнии. Длинные волосы, заплетённые в десятки мелких косичек, были собраны сзади в хвост и перехвачены серебряным зажимом.
В саду, возле паланкина, стояли Драго и Луга. Могучая фигура хазира, его суровое лицо со сведёнными в одну линию бровями, напряжённые пальцы, которые, казалось, были готовы раскрошить мрамор, вызывали у стражей страх. Они понимали, что этот человек, олицетворяющий в их глазах ангела Смерти, подвергнет Мебо жестокому наказанию. Возможно, пострадает и Малика.
– Мебо клим, – прошептал Драго. – Он не чувствует боли. Всё стерпит.
Луга коротко кивнул.
– Но если этот тронет Малику, – вновь сказал Драго, – я его убью.
– Мне надо выбраться живым.
– Ну ты и сукин сын…
Иштар бросил на стражей взгляд и вновь устремил его вдаль.
– Тайна у меня есть, – еле слышно промолвил Луга. – Не могу я с ней на тот свет уйти. Я сплаваю к правителю, а потом вернусь и за вас отомщу.
– Что ж за тайна такая?
– Если выберемся из Ракшады, расскажу тебе первому. Как перед святым отцом исповедаюсь.
– Сильно нагрешил?
– Сильно. Бог не простит.
Выйдя на террасу, Малика подождала, пока Мебо наденет сапоги и, спустившись с лестницы, займёт место возле носилок. Скупо улыбаясь, страж кивнул приятелям и тайком показал большой палец.
Малика посмотрела Иштару в спину. Немного помедлив, приблизилась.
– Я каждый раз думаю, что хуже не может быть, и каждый раз убеждаюсь, что может, – промолвил он, щуря глаза от солнца.
– Ты злишься…
– Даже не представляешь, как. Никому нельзя входить в дом без разрешения хозяина. Ты этого не знала?
– Знала.
– И никому не позволено притрагиваться к чужой женщине.
– Знаю, Иштар. Знаю.
Повернув голову, он искоса посмотрел на Малику:
– Я накажу твоего человека. Строго накажу.