– В синематограф? Ой, как здорово! – обрадовалась Настя. – Я только слышала об этом чуде, но никогда не видела его! Я полагаю, что отпустят! А вы скоро вернетесь?

– Думаю, недели через две. И обещаю, что потом долго-долго никуда не буду ездить! Прощайте, Анастасия Васильевна. – Агасфер коснулся губами ее руки, сбежал по ступеням крыльца и захлопнул за собой дверцу экипажа.

Медников, ожидавший в закрытой карете возвращения Агасфера, только крякнул, когда подопечный от рывка экипажа неловко сел ему на руку. Начальника «летучего отряда» на время пребывания Агасфера в Северной столице назначили его личным телохранителем, чем опытный сыщик был, естественно, не слишком доволен. Однако, симпатизируя Агасферу, старался рассматривать свое задание как товарищескую услугу.

– Симпатичная девица, – буркнул он. – Только уж больно грустная какая-то. Неприятности?

– Ее неприятности уже позади! – усмехнулся Агасфер. – Ну, какие будут дальнейшие указания от начальства?

– Его высокопревосходительство генерал Куропаткин велел вам прибыть в Главный штаб. К следователю военно-окружного суда Топилину, тот вас давненько ожидает.

– Это еще зачем? Мы ж договорились с генерал-адъютантом, что мои действия в Берлине и Вене будут рассматриваться в особом порядке. Я же не официальный агент, а лицо вне штата военно-учетного отдела[79].

– Это вы сами с военными министрами разбирайтесь – кто официальное лицо, а кто за штатом, – не слишком любезно отозвался Медников. – А я, господин Агасфер, рылом не дорос до министров! Мне сказали: охраняй пуще глаза, я охраняю. Велели что передать – передаю…

– Ну-ну, не прибедняйся, Евстратий! Погоди, вот организуемся в Разведывательное отделение – лично тебе эполеты пришью. Как начальнику военно-диверсионного отряда!

– Ага, пришьете, как же! По моим делам энти еполеты мне только на задницу и пришивать, для маскировки! И кожух не сымать даже летом, чтобы еполеты никто не увидел!

– Ну-ну, Евстратий! Ты тут профанацией знаков воинского отличия не занимайся! «На задницу!» – передразнил Агасфер. – Услышит кто из начальства, так тебе на другое место эполеты пришьют, на переднее! И прямо к телу, чтобы не оторвались!

Перешучиваясь, разведчики незаметно доехали до Главного штаба. Кучер, имея опыт доставки подобных пассажиров, подвез их к боковому крыльцу. Часовой, прочитав пропуск Агасфера за личной подписью военного министра, молча козырнул и распахнул дверь.

Следователь военно-окружного суда Топилин принял посетителя в статском настороженно. Для него не было секретом создание в ближайшее время Разведывательного отделения при Главштабе, однако, как и большинство штабных офицеров, Топилин рассматривал эту новость пока лишь в качестве слуха. Поэтому и к бумаге с размашистой подписью военного министра Куропаткина отнесся с недоверием: мало ли кто такую предъявить может. А вдруг похищена?

Предъявитель сего является личным секретным порученцем военного министра со всеми вытекающими из сего полномочиями. Имеет право входа в Главный штаб в любое время суток. Содействие предъявителя сего при его просьбе всеми офицерами РА выполняется по первому требованию, об отказе в содействии докладывается лично военному министру.

(подпись) Куропаткин

– Присаживайтесь, господин порученец! Насколько я понимаю, воинского чина вы не имеете, имя свое называть не можете – как же мне, милостивый государь, обращаться к вам? А самое главное – как по казенным бумагам ваши показания проводить прикажете? Конфидент[80] генерала от инфантерии? Так вы же не иностранец…

– Агент Агасфер, ваш-бродь. Так будет проще всего…

Пробурчав что-то невнятное, Топилин все же оставил пустым место в графе бланка допроса, подумал и спросил:

– Насколько я понимаю, в Берлине вы были в одно время с подозреваемым Гриммом. Что вы можете сообщить по этому поводу следствию?

– Подполковник Гримм, по данным, полученным мной еще в Петербурге, привез в Берлин для передачи своему куратору в Генштабе армии Германии несколько секретных документов, похищенных им в штабе Варшавского военного округа, а также незаконно скопированные секретные документы, доступа к которым он не имел. А именно: им была привезена «Инструкция командующему войсками по управлению Варшавским военным округом» и «Секретная часть всеподданнейшего отчета командующего войсками за 1883 год»[81].

– Минуту, господин Агасфер: подполковник Гримм сам перечислил вам вышеупомянутые документы?

– Документы были отняты у него силой.

– И где же они ныне?

– Опасаясь обыска моих личных вещей и багажа – поскольку я ездил в Берлин под чужими документами, – я уничтожил изъятые у Гримма документы.

– Уничтожили, – повторил Топилин. – А ежели теперь арестованный Гримм заявит, что все это – ваша фантазия? И что под громким заголовком и штампом «Секретно!» была подготовленная для врага липа… Что прикажете делать?

– Я могу дословно пересказать вам содержание каждого документа, отобранного у предателя, а вы уж судите – липа это или не липа.

– Вы осмелились ознакомиться с документами весьма ограниченного пользования, господин как вас там…

– Агасфер. Я не только ознакомился, но и помню их наизусть, вместе с цифрами, составляющими государственную тайну!

– Ну, знаете ли…

– Знает, Топилин! Он побольше нашего с тобой знает! – В дверях, посмеиваясь, стоял незаметно подошедший военный министр, генерал-адъютант Куропаткин.

Топилин, вскочив и вытянувшись в струнку, успел, однако, застегнуть все пуговицы на своем мундире.

– Что, Берг, успел на вас ужаса мой следователь нагнать? – продолжая смеяться, Куропаткин прошел в кабинет, пожал руку вскочившему также Агасферу.

– Господин следователь сомневается в подлинности документов, изъятых мной у Гримма в Берлине. И в моем праве заглядывать под обложку этих документов, Алексей Николаевич…

– Ну ты даешь, Топилин! А как же разведчику узнать – то он раздобыл или нет? Я вот, братцы мои, помню, в Турции, уже генерал-майором, был направлен в разведку для сбора данных об укреплениях противника на Босфоре…