— Будем навещать раз в год, каждый год, пока вам ненадоест! Мы с Людвигом хотим видеть, как растет Джастина.

Только мысль о ребенке Ральфа поддерживала гаснущее мужествоМэгги, и мили до Ингема в тряском и шатком вагончике показались ей нескончаемодлинными. Если бы не то, что в ней зреет новая жизнь, еще раз лечь в постель сЛюком было бы смертным грехом против самой себя; но ради ребенка Ральфа она ивпрямь продала бы душу дьяволу.

Понятно, что и чисто практически это будет не просто. Но онастарательно все обдумала и предусмотрела — и, как ни странно, ей помог Людвиг.От него редко удавалось что-либо скрыть, слишком он был проницательный, да иЭнн во всем ему доверялась. Он с грустью смотрел на Мэгги, качал головой ивсякий раз давал отличный дельный совет. Об истинной цели ее поездки неупоминалось, но, как всякий, кто прочел на своем веку немало солидных томов,Людвиг Мюллер был человек сообразительный.

— Совсем незачем говорить Люку, что вы от него уходите,когда он будет усталый, вымотанный после рубки, — мягко подсказывалон. — В хорошем настроении он будет податливей, так? Самое лучшее —повидайтесь с ним в субботу вечером или в воскресенье после того, как пройдетего неделя на кухне. По слухам, на всех плантациях не сыскать другого такогоповара, как Люк. Он выучился стряпать, еще когда был подручным в артели стригалей,а стригали народ куда более разборчивый в еде, чем рубщики тростника. Так что,понимаете, после стряпни он в духе. Для него такая работа, наверно, легчелегкого. И тут мешкать не надо, Мэгги. Застанете его после недели на артельнойкухне довольного, веселого, и сразу выкладывайте свои новости.

В последнее время Мэгги казалось, что она совсем ужеразучилась краснеть; она встретила взгляд Людвига и ничуть не порозовела.

— Людвиг, а вы не можете узнать, в какую неделю он накухне? Или мне самой можно как-то разведать?

— Молодец девочка! — сказал он весело. —Ничего, у меня есть свои источники. Я разведаю.

В субботу среди дня Мэгги сняла номер в ингемской гостинице,которая показалась ей всего приличнее. Надо отдать справедливость СеверномуКвинсленду — там в каждом городе на каждом углу по гостинице. Мэгги оставиласвой небольшой чемодан в номере и опять вышла в неприглядный вестибюль ктелефону. В Ингем как раз приехали для очередной товарищеской встречи какие-тофутбольные команды, и в коридорах полно было полуголых пьяных парней — ониприветствовали Мэгги радостными воплями и шлепками по спине и пониже. Когда ейвсе-таки удалось добраться до телефона, ее трясло от страха; похоже, вся этазатея с начала и до конца будет пыткой. Но, несмотря на шум и гам и пьяные роживокруг, она все же ухитрилась дозвониться до фермы некоего Брауна, где работаласейчас артель Люка, и попросила передать О'Нилу, что его жена в Ингеме и хочетс ним повидаться. Хозяин гостиницы заметил, до чего она перепугана, проводил ееобратно к номеру и ушел, только услыхав, как она заперлась на ключ.

А Мэгги со вздохом облегчения прислонилась к двери, ноги недержали ее; в ресторан она уже не пойдет, хотя бы пришлось сидеть голодной досамого возвращения в Данглоу. Спасибо, хозяин отвел ей номер рядом с дамскойкомнатой, туда, если надо, она доберется. Наконец ноги стали как будто не такиеватные, Мэгги пошатываясь добрела до кровати, села и, опустив голову, смотрелана свои трясущиеся руки.

Всю дорогу до Ингема она мысленно искала наилучший способдействий и внутренний голос кричал: скорей, скорей! Прежде ей никогда неслучалось читать о совращениях и соблазнительницах, впервые такие книгипопались ей в Химмельхохе, однако и теперь, вооруженная кое-какими сведениями,она не слишком верила, что сумеет и сама это проделать. Но раз надо — значит,надо, ведь как только она заговорит с Люком, всему конец. Язык чешетсявысказать ему все, что она о нем думает. Но еще сильней жжет нетерпениевернуться в Дрохеду и знать, что ребенку Ральфа уже ничто не грозит.

Несмотря на зной и духоту, ее охватила дрожь, но онаразделась и легла, закрыла глаза и заставила себя думать только об одном:ребенку Ральфа ничто не должно грозить.

Люк явился в гостиницу один, было около девяти вечера, ифутболисты нисколько ему не помешали: почти все успели допиться добеспамятства, а те, что еще не свалились, уже ничего не видели и не замечали,кроме своих пивных кружек.

Людвиг был прав, за неделю на кухне Люк недурно отдохнул,был исполнен благодушия и рад поразвлечься. Когда сынишка Брауна прибежал вбарак и сказал о звонке Мэгги, Люк как раз домывал тарелки после ужина исобирался съездить на велосипеде в Ингем для обычной субботней выпивки вкомпании Арне и других рубщиков. Приезд жены оказался приятным разнообразием:после того месяца в Этертоне, как ни выматывала работа на плантациях, Люкапорой тянуло к Мэгги. Только страх, что она опять начнет требовать «бросайтростник, пора обзавестись своим домом», мешал ему заглянуть в Химмельхохвсякий раз, как он бывал поблизости. Но сейчас она сама к нему приехала — и онсовсем не прочь провести с ней ночь в постели. Итак, он поскорей покончил спосудой, и, на счастье, пришлось крутить педали всего каких-нибудь полмили,дальше подвез попутный грузовик. Но пока он шагал с велосипедом оставшиеся триквартала до гостиницы, радость предвкушения поостыла. Все аптеки уже закрыты, а«французских подарочков» у него нет. Он постоял перед витриной, полной старого,размякшего от жары шоколада и дохлых мух, и пожал плечами. Ничего не поделаешь,рискнем. Впереди только одна ночь, а если будет ребенок, так, может, на этотраз больше повезет и родится мальчишка.

Заслышав стук в дверь, Мэгги испуганно вскочила, босикомпрошлепала к двери.

— Кто там?

— Люк, — отозвался голос.

Она отперла, приотворила дверь и спряталась за нею, когдаЛюк распахнул дверь пошире. И, едва он вошел, захлопнула дверь и остановилась,глядя на него. А Люк смотрел на нее: после рождения ребенка груди у нее сталиполнее, круглей, соблазнительней прежнего, и соски уже не чуть розовые, аяркие, алые. Если б Люка требовалось подогревать, одного этого былосверхдостаточно; он подхватил Мэгги на руки и отнес на кровать.

Рассвело, а она еще не промолвила ни слова, хотя ееприкосновения доводили его до исступленных порывов, никогда прежде неиспытанных. И вот она отодвинулась от него и лежит, какая-то вдруг странночужая.

Люк с наслаждением потянулся, зевнул, откашлялся. Спросил:

— С чего это ты вдруг прикатила в Ингем, Мэг? Онаповернула голову, большие глаза смотрят презрительно. Это его задело.

— Так с чего ты сюда прикатила? — повторил он. Иопять молчание, только все тот же язвительный взгляд в упор, похоже, она простоне желает отвечать. Довольно смешно после такой ночи.

Но вот ее губы дрогнули в улыбке.

— Я приехала сказать тебе, что уезжаю домой, в Дрохеду.