– Что ты делаешь? – сонно пробормотал отдаленно знакомый голос. Видимо, девушка проснулась от прикосновений. Пальцы Яра неохотно замерли на теплой коже и двинулись дальше – вверх.

– Мне же щекотно, – сообщила девушка и зевнула. – Перестань.

Незнакомка убрала с Яра руку и ногу и, кажется, села в кровати. Парень, стараясь удержаться от ехидной улыбки, повернулся к ней. Ему было безумно интересно, кто это.

Каково же было его удивление, когда он увидел рядом с собой подружку Насти, ту, которая водила внедорожник и умела драться! Внутри у Зарецкого все похолоднело – если между ними что-то было ночью, Мельникова истребит его физически и морально. Да и как его угораздило с этой пацанкой?..

Черт. Черт. Черт.

Сколько же он выпил?! Или, может, кто из друзей травку подогнал? Яр был категорически против наркотиков, но предполагал, что на дне рождения Вана могло произойти разное.

Он тоже сел в кровати, растерянный и не понимающий, что происходит.

– Доброе утро, детка, – улыбнулась Ранджи. Она была сонная и взлохмаченная, в синих коротких шортах и простой белой майке, которая чуть задралась вверх, обнажая рельефный живот с пирсингом в пупке. Одна из бретелек сползла на загорелое плечо. И этот образ – образ только что проснувшейся девушки – придавал Ранджи своеобразное очарование.

Подруга Насти сладко потянулась, и майка задралась еще выше.

Шейк бы точно оценил. А вот Ярослав этого сделать не мог.

– Ты что тут делаешь? – сглотнув, спросил он. И не сразу понял, что голос у него стал высоким и звонким. Как у девчонки.

Поняв это, Яр закрыл рот обеими руками странным инстинктивным жестом. Ощущение тесноты и некоторой скованности движений усилилось. Страх в груди становился все чернее и гуще.

– Сплю, – сообщила Ранджи и, улыбнувшись, сообщила: – Ты храпела.

– Что со мной?.. – прошептал Ярослав. – Ты знаешь, что со мной?

Его пальцы до боли, до побелевших костяшек, сжали простыню.

– Подумаешь, все время от времени храпят, – невозмутимо отвечала Ранджи. – Ты не исключение.

Она вдруг потрепала Яра по волосам дружеским жестом и легко встала с кровати. Ничего не говоря, Ранджи повернулась спиной и стянула с себя майку, чтобы переодеться. На пояснице у нее была татуировка в виде летучей мыши, расправившей крылья и что-то цепко державшей в когтистых лапах.

Застывший в ужасе Ярослав, который не понимал, что происходит с его голосом и почему он так странно себя чувствует, смотрел, как девушка переодевается, совершенно его не стесняясь. Однако ничего даже близко похожего на желание познакомиться с полуобнаженной девушкой у него не возникло. Он просто сидел и глупо смотрел на Ранджи, чувствуя какую-то странную тяжесть в груди. В какой-то момент он не выдержал и схватился за нее обеими руками, пытаясь понять, в чем причина его дискомфорта.

Этого не могло быть.

Должно быть, это – дурной сон.

Или чей-то злой розыгрыш.

Нет.

Грудь. У него появилась грудь. Женская. Не накладная. Настоящая. Подтянутая теплая грудь размера второго или даже больше. Она крепилась прямо к его телу, и между его пальцами и этой самой грудью была лишь тонкая ткань ночной рубашки.

Наверное, надо было заорать, но Ярослав не смог этого сделать. Мышцы лица будто свело спазмом. И все, что у него получилось – распахнуть губы и беззвучно, как рыба, вдыхать воздух, не отнимая рук от груди, и в этом не было ничего эротического или приятного – парня сковало от ужаса внутренним льдом. Этот лед бы всюду – в каждой мышце, в каждой вене, в каждом сосуде.

Что с ним?

Он мутировал?

Сошел с ума?

Это сон? Боже, пусть это будет сном. Пожалуйста. Пожалуйста.

Ранджи обернулась, увидела, чем занимается Яр, и неправильно все поняла.

– Ты сегодня… игривая, – усмехнулась она, затягивая волосы в короткий хвост.

Яр замотал головой.

– А, тянет? – с пониманием спросила Ранджи. – Скоро начнутся?

Кто начнется, Ярослав не понял. Он впал в паническое состояние.

Он вообще ничего не понимал. И боялся показаться ненормальным.

– Я вниз, – сообщила тем временем темноволосая девушка. – И ты спускайся. Кажется, все встали. Ты в порядке? – встревоженно спросила она уже на пороге.

Яр бешено закивал головой и ясно почувствовал за своими плечами волосы. Длинные волосы. Мягкие. Чужие. Парик?

Едва дверь за Ранджи закрылась, как Яр вскочил на ноги, вновь чувствуя себя скованным в движениях. Он попытался сорвать парик, но едва не вырвал себе прядь волос – это были его волосы, пшенично-русые, достигающие лопаток, не идеально прямые, а тронутые после сна легкой волной.

Тогда парень поднес подрагивающую руку к лицу и понял – ясно и четко – что не только его грудная клетка претерпела изменения. Рука тоже преобразилась, да еще как! – стала худее, изящнее и слабее. Тонкие пальцы, овальные ногти, ровно подпиленные и покрытые прозрачным лаком с белой странной полоской наверху – как это называют девчонки? Французский маникюр?! На запястье красовались браслет и кольцо – кажется, из одного комплекта, и едва внимание Яра сфокусировалось на украшениях, как он отчетливо почувствовал, как от них исходит слабое покалывание.

Ему вдруг почудился звонкий заливистый смех – как колокольчики в поле.

– Это сон, – страшным шепотом сказал Ярослав и с размаху ударил себя по щеке, дабы проверить свою гипотезу. Было больно.

Нет, наверняка боль снится! И он ударил себя по щеке еще раз и еще.

Боль усилилась. Щека горела.

А еще его щека была гладкой. Такой гладкой, как будто бы он только что провел по ней бритвой.

Только убедившись, что его тело стало женским, он с рвущимся из груди воплем метнулся к овальному, в тонкой рамке, зеркалу.

Оттуда на него смотрела Настя Мельникова, но не ироничная или высокомерная, как обычно, а растерянная и испуганная.

Как он.

Нет, он и был ею.

Он был девушкой.

Он был Настей.

– Нет, – прошептал Ярослав, пятясь. Ходить тоже было крайне странно. – Нет-нет-нет…

Не понимая, что делает, он принялся лихорадочно себя осматривать и ощупывать, все еще надеясь, что это – розыгрыш, и на него, нетрезвого, кто-то просто надел такой вот странный костюм. Это прикол, пранк, и сейчас откуда-то выбегут его друзья и начнут шутить, а, может быть, даже подарят цветы…

Хрупкая надежда на это таяла с каждым мгновением.

Пик ужаса пришелся на тот момент, когда Яр понял, что лишился самого дорого и приобрел нечто совершенно ненужное, ранее его, конечно, интересовавшее, но теперь пугающее. Страх и инстинкт самосохранения оказались куда сильнее любопытства и желания попробовать то, что, возможно, ни один мужчина на земле не пробовал, потому как никогда не оказывался в женском теле. Все глупые фантазии моментально пропали. Хотелось только одного – снова стать нормальным. И жить дальше – нормально.