ибо на каком-то особом уровне ненавидел и презирал людей, помня, что именно они были повинны в падении государства Белого тигра. В отличие от других зверей, он даже совокупляться с ними отказывался, называя это мерзостью. Его любимым занятием было пытать Гиерона, кровавого практика, попавшего в его плен, сила которого позволяла ему заживлять свои раны, дабы Цзянь мог продолжать свои изуверства. Когда Александр услышал про это, то в негодовании спросил:

– Почему же он не убьет себя? Зачем все это терпит? Неужели так сильно боится смерти?

– Конечно, он любит жизнь, – усмехнулся Никита в ответ, – но дело в том, что Бай Цзянь хоть и жестокий, но умный. Он прекрасно понимает, что нельзя использовать только кнут, нужен и пряник.

– В смысле?

– Из-за ситуации в Тартаре, он очень ценит таких рабов, и несмотря на то, что он их мучает, он же и заботится о них. Они хорошо питаются, им позволяют свободно передвигаться по его дворцу, им даже читать можно, дабы как-то себя развлечь.

Аниус молча слушал Никиту, пусть он ничего не говорил, но Александр заметил, как верховный бог сжимает кулаки, стоит ему услышать про беды людей.

– Довольно странно… – неуверенно сказал юноша.

– Такова жизнь в Тартаре, если бы мы не победили их шестьсот лет назад, то Бай Цзянь мог сейчас убивать, пытать и делать вообще что угодно с сотнями людей ежедневно, – вздохнул Никита, а потом пробормотал, – а может и не делал бы, учитывая его тогдашний характер.

– Он ведь жил в те времена?

– Да, он, как и все белые тигры воевал против нас, однако ему сохранили жизнь, знаешь почему?

– Нет, – покачал головой Александр и приготовился услышать интересную историю.

– Он был хорошим рабовладельцем, – весело рассмеялся Никита.

– Что? Как это связано? – нахмурив лоб, спросил юноша.

– Он заботился о своих рабах и даже убеждал других тигров, что хороший раб – сытый раб, раб, любящий своего господина.

– Сильно же он изменился, – усмехнулся Александр.

– Его можно понять, – пожал плечами Никита, – его род, его племя почти полностью истребили. Отца, сестру, мать, жену, всех убили. И сделали это люди. Его можно понять… но не оправдать.

– Хм, – Александр задумался.

«Разумные в наши дни удивляются расизму прошлых столетий, поражаются дикости и жестокости тех времен, но в тоже время мы сами презираем и ненавидим морские расы, даже называем их тварями, будто они бессловесные чудища или неразумные звери. Мы ненавидим их, ибо боимся. Пять тысяч лет назад нас почти завоевали. Разве могли сделать такое никчемные создания? Меня с детства учили, что не может быть дружбы между человеком и рыбой, что все они варвары, знающие лишь разрушение, а про созидание и не думающие. Но так ли это?» – думал он.

Когда они добрались до песчаного пляжа, Никита повернул голову к Аниусу и задал вопрос.

– Верховный бог, – с улыбкой сказал он, – как же так вышло, что ты в теле Тита Флавия, который, по словам Александра, симдский император.

Аниус ответил не сразу. Они шли молча в течение минуты. Через сандалии их пробивались песчинки, теплые, местами даже горячие, что удивляло, ибо Солнца здесь не было. Впрочем, здесь все росло независимо от него. Даже дожди в Тартаре в некоторых областях хоть и не шли, но при этом почва плодоносила. Еще одна загадка этого таинственного места.

– У меня долго не было тела, ибо мало кто способен вместить мою силу, – наконец, ответил Аниус, – но помимо подходящего тела, мне также нужно добровольное согласие человека.

– Человека? Обязательно человека? – улыбнулся Никита.

– Я бы не стал вселяться в тело зверя, – фыркнул Аниус, – я человек и всегда им буду.

– Хорошо, хорошо, не злись, верховный бог, – с улыбкой, которая даже не пыталась скрыть иронию, произнес Никита.

– Когда в Симреи завязалась битва между Советом и Уриилом, я был там, как и Тит Флавий. Император симдов оказался ранен огнем Уриила и уже умирал. Тогда я предложил ему сделку. Я возвышу его империю над прочими государствами, а он согласится отдать мне тело, ибо оно оказалось подходящим, я ощутил это... Тит Флавий согласился, и я вернулся во плоти. Уриил к тому моменту уже убил Сусаноо и ранил Перуна с Аполлоном. Мое появление изменило ход битвы.

– Хм, теперь понятно, – кивнул Никита.

– Никита, а каково ваше, я имею в виду коммуны, отношение к морской расе? – спросил вдруг Александр, пребывавший до этого в размышлениях о расизме.

– А ты как думаешь? – улыбнулся Никита, поворачиваясь к юноше. – Было бы странно пропагандировать равенство всех разумных, но при этом ненавидеть уроженцев океана.

– Может это и правильно, но и сами морские твари ведь не хотят идти на контакт, они просто устраивают набеги на наши земли, убивают, грабят и разрушают.

– А кто сказал, что это цвет их расы? – усмехнулся Никита. – Один мой друг посвятил много лет исследованию океана. И на момент моего изгнания, он все еще продолжал его изучать, бороздя морские просторы на своем корабле. Я думаю, что Орфей уже договорился с ними, иначе было бы сложно выжить и развиться на том маленьком полуострове.