Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лерка молчала.
Я перебирал её холодные пальцы, я целовал их все по очереди, один за другим. И всё говорил, говорил что-то…
Я говорил, а Лерка…
Лерка молчала. И лишь молча смотрела на меня… даже не на меня, а сквозь меня куда-то. А в глазах её…
…в глазах её была боль, бесконечная застывшая боль…
…боль и отчаянье…
Лерка всё уже помнила, и всё уже понимала…
А тьма вокруг нас сгустилась совершенно, и надо было срочно уходить отсюда, от догоревшего этого костра, от окровавленных трупов вокруг…
Куда уходить?
Этого я, увы, не знаю… я знаю лишь, что оставаться нельзя. И потому…
…потому встаю…
– Вставай, маленькая, – тихо говорю я Лерке. – Надо идти.
Лерка даже не шелохнулась.
– Вставай, Лерка!
Я беру её за руку.
– Ну же, маленькая! Вставай!
И вновь никакого ответа.
– Перестань! – внезапно срываюсь я, и, ухватив Лерку за плечи, с силой её встряхиваю. – Перестань, слышишь!
Я трясу её изо всех сил, кричу ей что-то прямо в лицо. Мне просто необходимо…
…необходимо вывести её из застывшего, пугающего этого безразличия. Пусть потом плачет…
…плачет, орёт, истерически хохочет… пускай даже лупасит меня потом по мордасам… пусть что угодно делает, только…
…только не молчит вот так…
Но всё напрасно, и тогда я просто…
…просто подхватываю Лерку на руки и вновь…
…вновь удивляюсь, до чего же она лёгкая, почти невесомая…
– Ничего, маленькая! – шепчу я Лерке в самое ухо. – Ничего! Мы вместе, это главное! И мы… мы живы, понимаешь…
Я несу её, сам не знаю куда, и чувствую, как быстро уходят, кончаются силы, как вновь начинает неметь левое плечо, как зверски кружится голова…
Может это от голода?
– Ничего, Лерка! Я не оставлю тебя, не думай! Мы теперь всегда будем вместе! Всегда-всегда… до самого, как говорится…
Где-то далеко над лесом вспыхивают и вновь гаснут зарницы. Кажется, вновь приближается гроза…
А я…
Всё, больше не могу!
Снова в глазах моих пляшут-мельтешат развесёлые розовые искорки. Их так много, и с каждым новым мгновением становится ещё больше… вот уже одна сплошная розовая пелена застилает мне путь. И сквозь неё не видно уже деревьев, не видно вспыхивающих над лесом зарниц… сквозь неё уже…
…вообще, ничего не видно…
Надо идти!
Я шёл, а в висках моих билось-пульсировало лишь два этих коротких слова…
Надо идти!
Куда?! Зачем?!
Куда я иду сейчас? И зачем, словно утопающий за соломинку, цепляюсь отчаянно неизвестно за что?
Все они хотели выжить: и Наташа, и Серёга, и Жорка…
И Витька с Ленкой…
Хотели и не смогли…
Так чем я лучше?
Потом я упал, больно ударившись виском и затылком обо что-то твёрдое, камень, кажется. А ещё потом, когда, держась рукой за ушибленное место, я приподнялся и огляделся вокруг, то увидел, что…
…что Лерка лежит рядом со мной, и что…
…что мы вновь находимся всё на той же самой чёртовой поляне, будь она трижды и четырежды проклята!
* * *
– Ну, а без этого нельзя?! – повернув голову, Рут бросила в сторону Ника негодующий взгляд. – Или тебе обязательно нужно продлить их агонию на неопределённое время? Испытываешь удовольствие?
– При чём тут удовольствие?! – вступился за друга Мэг, в то время как сам Ник ни единым движение или жестом не показал даже, что расслышал гневную эту тираду. – Он ещё даже в контакт не вошёл, ты что, не видишь?
– Не вижу! – резко отозвалась Рут и замолчала.
«Надулась, – невольно подумалось Нику. – Теперь это надолго. Но почему именно я?! Почему именно мне приходится всегда принимать такие вот решения?! Мэгу куда проще, ведь он, в сущности, ни за что тут не отвечает. Практикант, что с него взять… А Рут вообще… трудно понять даже, в какой она тут роли… Полномочный представитель и наблюдатель от Венерианского института времени… звучит то как! Наблюдать, оно, конечно, куда как удобнее, нежели принимать решения. Особенно такие… Но почему я медлю, приняв уже окончательное решение? Из-за Рут? Или мне просто по-человечески жаль этих полудикарей? Глупости какие! Или всё же не глупости? Если бы только существовал альтернативный вариант… если б только я его знал…»
* * *
Ночь…
Душная, предгрозовая, чужая ночь на совершенно чужой мне планете. Чужой мир вокруг, и два человека так чужие ему…
Надо идти!
И я вновь поднимаюсь на ноги.
– Надо идти, маленькая! Нельзя тут оставаться!
Я произнёс это, не ожидая ответа, и Лерка, разумеется, так ничего мне и не ответила. Она даже не пошевелилась, молча застыв у моих ног. И тогда, немного поколебавшись, я тоже…
…тоже опускаюсь на землю…
…рядом с ней…
…и кладу её голову на свои колени…
…и начинаю осторожно перебирать пальцами взлохмаченные завитки её волос…
Лерка-Валерка… маленькая, хорошая моя…
Ну скажи хоть что-нибудь… хоть что-нибудь скажи мне сейчас… Только не молчи… я не могу больше так… скажи мне хоть что-нибудь… Скажи… и мне сразу станет легче…
Лерка молчала…
А вокруг нас, совсем рядом, шумел лес. И шла где-то, совсем рядом, чужая жизнь. Странная и страшная. Она рычала, кричала, она дико вопила от ужаса и боли… и парализатор мой куда-то вновь подевался и я, как не старался, всё никак не мог и не мог его обнаружить. Как, впрочем, и нож…
Но я уже не боялся…
Я уже ничего не боялся…
Я устал бояться…
Лерка, милая, как хорошо, что ты была! И что мы с тобой встретились и полюбили друг друга… И та ночь в пещере… спасибо тебе за неё!
Из стихов Волкова Александра
Кто бы вы не были:
взрослые,
дети ли,
психи
с намёком
на сверхгениальность —
не возводите
в ранг добродетели
трусость
под маркою «принципиальность»!
Не прикрывайтесь
трусливыми принципами,
как одеялом:
авось не разбудят…
Юные девы,
да бог с ними, с принцами!
Спите спокойно…
Принцев не будет…
Наша земля
оскудела мужчинами,
некому даже
смазать по роже…
В чём же причина?
…
Да ну вас,
с причинами!
Принцип
дороже!
* * *
Это случилось так неожиданно. Я вдруг…
…вдруг ощутил, что я, то ли раздваиваюсь, то ли, наоборот, словно…
…словно сжимаюсь весь изнутри, переставая быть самим собой. Я словно…
…словно становлюсь неким послушным и безвольным придатком
