…ещё почувствовал какую-то по-особому щемящую пустоту одиночества…

Я не имел право оставаться в живых, один…

…один из всех, я не желал больше жить…

– Стойте! – отчаянно заорал я, вслед удаляющейся машине… заорал, прекрасно осознавая всю бессмысленность отчаянного этого моего вопля. – Остановитесь!

* * *

Маленькая удаляющаяся фигурка на обочине дороги отчаянно жестикулировала руками. Кого-то она мне напомнила, эта фигурка… что-то до боли знакомое было во всех её движениях. Я попытался более внимательно рассмотреть незнакомца, но расстояние между нами было слишком уж велико.

– Ишь ты, сердится! – буркнул Жорка.

– А чего он, собственно, возмущается? – сказал, ни к кому конкретно не обращаясь, Витька. – Сам виноват. Или, может, надо было остановиться?

– Ещё чего! – тоже возмутилась Наташа. – Мы же ещё и виноватыми останемся!

Сергей лишь улыбнулся и ещё прибавил газу. А когда я вновь обернулся назад, то ничего там уже не рассмотрел.

* * *

И тут я вспомнил что-то, чрезвычайно для меня важное что-то. Ведь там, впереди…

…впереди был наш шанс, пусть минимальный, но всё-таки шанс. И я…

…я не мог упустить его, этот шанс, и потому…

…потому рванулся вперёд и, шатаясь из стороны в сторону от усталости, побежал…

…побежал вслед за ними по шоссе, ибо там впереди был…

…был наш единственный шанс на спасение…

* * *

– Ну, что там? – встревожено спросила Нина, тоже вылезая из машины. – Серьёзное что-нибудь?

– Не думаю. Наверное, опять свечи забрызгало… – говоря это, профессор аккуратно положил первую свечу на горячее крыло «уазика», принялся торопливо выкручивать второю… – Надеюсь, что свечи… – пробормотал он. – Это же не машина, а ходячий металлолом! Сколько раз просил… О, боже!

– Что случилось, Виталий?!

Впервые после долгого перерыва Нина назвала его по имени, но профессор, кажется, даже не заметил этого.

– Это же они! Их машина!

Нина с некоторым сомнением посмотрела вслед стремительно удаляющемуся тёмно-вишнёвому автомобилю. «Жигули», кажется… впрочем, в автомобилях Нина совершенно даже не разбиралась…

– А ты не ошибся?

– Да нет же, нет! – профессор торопливо выкручивал остальные свечи. – Слушай, мы должны их догнать!

– На этой черепахе?

* * *

– Смотри, смотри! – вдруг заорал мне Витька. – Твой батя!

– Где?! – встрепенулся я. – Быть не может!

– Да вон, возле «уазика»! И не один! Видишь?

– Вижу, – произнёс я, внезапно осевшим голосом.

Конечно, это был батя. И, конечно же, он был не один. С этой он был… Ну, с той, которая…

Ошибиться я не мог. И хоть всего только один-единственный раз и видел её, тогда, три года назад… я даже и не сомневался нисколько. Это была она…

Я судорожно вздохнул.

Господи, неужто снова?!

А я то грешным делом считал, что в семье у нас всё наладилось. И радовался втихомолку каждому знаку внимания, проявленному отцом по отношению к маме, пусть даже самому незначительному. А чего стоили мне «воспитательные беседы» с самой мамашей, чтобы никогда, ни словом, ни полусловом и не попрекнула даже…

И вот, кажется, начинается всё та же петрушка. Ещё, чего доброго, до развода докатятся.

Мне стало обидно до слёз, и вновь, как и тогда, так жалко стало маму. И эта дрянь… Мало я ей тогда высказал! Нет, ну есть же такие стервы! Ведь ты же молодая, красивая, кругом столько холостых парней! Ну, чего ты прицепилась к женатому, тем более, такому, что в отцы тебе годится?! Неужто только из-за того, что профессор и академик, семью чужую разбивать?!

«А ты сам то? – противно пискну внутренний голос. – Вон у тебя на коленках тоже чья-то жёнушка восседает. Это как понимать?»

Но я на эти его «подковырки» даже и внимания не обратил. Ведь нельзя же сравнивать совершенно разные вещи. А ещё я решил серьёзно поговорить с отцом. Не сейчас, потом. Может, завтра…

* * *

Я бежал по серому потрескавшемуся этому асфальту, по самой, считай, середине дороги бежал, а машины…

…и встречные, и те, которые…

…меня обгоняли, все они…

…долго и надрывно мне сигналили, приказывая убраться с проезжей части на пешеходную обочину, но мне…

…было глубоко наплевать на их особое мнение…

Я бежал.

…бежал из самых последних сил, и вот, наконец…

…наконец я их увидел…

Но они меня ещё не видели, они даже не смотрели в мою сторону… и только…

…только, когда я был уже совсем рядом, тогда только женщина эта подняла голову и испуганно…

…испуганно вскрикнула, увидев меня…

* * *

– Кто вы такой?! – испуганно закричала Нина, отшатываясь. – Что вам нужно?!

Профессор, всё ещё возившийся с машиной, резко обернулся.

Странный и страшный, донельзя измождённый человек неопределённого возраста стоял перед ним. Одежда его давно превратилась в лохмотья, обширные, плохо зажившие ещё шрамы в нескольких местах наискосок пересекали лицо. Всё говорило о том, что человек этот побывал, и совсем недавно, в жестокой какой-то переделке.

А ещё он был совершенно седым…

Некоторое время они лишь молча и напряжённо смотрели друг другу в глаза, профессор и странный, страшный этот человек со шрамами через всё лицо. Потом напряжённое лицо незнакомца дрогнула и чуть обмякло, на обветренных губах его скользнуло некое слабое подобие улыбки.

– Батя! – еле слышно прошептал он. – Ты что, не узнаёшь меня, батя?

* * *

– Вот сюда и свернём, – сказал Сергей, нарушая плавный ход моих мыслей. – Возражения будут?

– Я что-то не поняла! – громко, с каким-то вызовом даже произнесла Лерка. – Вы что, не в город?!

Витька снова что-то такое зашептал-зажурчал ей на ухо, и Лерка вновь замолчала. Ленка тоже молчала и, кажется, глаз не спускала с Виктора свет Андреевича…

* * *

Мы мчались по шоссе, выжимая из дряхлого «уазика» всё, что только возможно… впрочем, возможности эти были, увы, весьма ограничены.

Мы мчались по шоссе… я вёл машину, батя сидел рядом со мной, а женщина эта…

…женщина эта сидела позади нас, и иногда я ловил в зеркальце заднего вида её испуганный взгляд. Батя, впрочем…

…впрочем, же держал себя молодцом.

Он не задал мне ни единого даже вопроса, и потому ни единой лишней минуты не было нами потеряно. И вот теперь…

…теперь мы мчались по шоссе, и за рулём сидел я…

Не потому вовсе, что управлял автомобилем лучше бати (наоборот, скорее). Просто я…

…я был единственный, кто знал точно, куда мы теперь так мчимся…

Батя закурил, и я, взглянув мельком