– Иди, Илья Федорович, – согласился Кузьма Аксак. – А я здесь и один теперь управлюсь. – И подал команду постриженным казакам выстроиться в одну шеренгу по росту…

* * *

Возле комендантской канцелярии, засыпаемые сухим снегом, толпились не менее сотни мужиков с котомками на спинах. С десяток верховых, а среди них за старшего оренбургский хорунжий Исаак Волоткин, кружили около мужиков, подобно конюхам вокруг табуна на выпасе, оберегая от волчьей стаи…

Завидев спускающегося от земляной крепости атамана, Волоткин погнал коня ему навстречу, шагах в десяти спрыгнул на снег, доложил:

– Наши караульные остановили толпу мужиков у перевоза через реку Самару, вызвали меня. На мой спрос, кто такие и откуда шествуют, сказывали: из ближних левобережных сел. К государеву, дескать, атаману с поклоном… Намеревались идти за тобой, Илья Федорович, в казармы, еле уговорил ждать здеся. Послал казака, да, должно, вы с ним проулками разминулись.

Хорунжий, не посмев сесть в седло при пешем атамане, шел рядом, то и дело смахивая с усов налипающие снежинки. Проворчал:

– Тут зрить за степью надобно в оба, а снег глаза застилает. Как в такую непогоду город доглядеть беспромашно? Вот и получается у нас, что воров в лесу сторожили, а они из дому скарб выносили…

– А ты не пихай, Исаак, что само катится, – пошутил в ответ атаман. – Стереги тех, кто из города норовит улизнуть бесшумной змеей. А кто гамузом к нам идет, от того беды не будет – свои, стало быть, прут на подмогу. Вот так, хорунжий.

Мужики, оборотясь лицом в сторону земляной крепости, терпеливо ждали, пока атаман подошел к ним ближе, потом дружно постаскивали головные уборы, приветствовали его поясными поклонами.

– Кто вы, люди добрые? И с чем пришли в Самару? – спросил Илья Федорович. – Сказывай кто-нибудь один.

Из толпы выступил мужик лет пятидесяти, в черном полушубке и в лаптях, из которых густо, словно колючки на еже, торчала набитая для тепла солома. Серые, старые уже обмотки сползли с ног и едва держались. У мужика была невероятно прямая спина, отчего казалось, что он постоянно надувается, стараясь выпятить впалый живот. И только глаза выдавали в нем человека бывалого, жизнью и нуждой тертого да и не робкого десятка.

– Батюшка атаман! Смилуйся над нами. Облупаемы мужики всяческими поборами ну чисто пасхальное яичко! Окромя тебя, и некому сжалиться над горемычными. Видит бог, не своей волей испостились в нитку… – с причитанием заголосил мужик, задирая вверх снегом присыпанную обнаженную голову. Илья Федорович, чтобы лучше видеть мужиков, сел в седло коня хорунжего Волоткина.

– О мужицких бедах сведом я, отцы и братья, потому как сам из крепостных помещика Матвея Арапова. Даст господь нам силушки – головней горящей прокатим по помещичьим усадьбам, за все вековые обиды возьмем квиты!

Илья Федорович спросил, из каких сел пришли мужики в Самару и что ищут – защиты ли от приказчиков, службы ли государю Петру Федоровичу.

– Сказывай ты… – Илья Федорович посмотрел на говорившего прежде мужика с прямой, должно, ушибленной спиной.

– Сбежались мы к тебе, батюшка атаман, из деревень Русских, Мордовских да Чувашских Липягов. А по пути на Яицком тракте пристали к нам мужики деревень Подстепновки да Преображении. Просим всем миром – прими нас в государево войско, Петру Федоровичу послужить желаем, волюшку и землицу с покосами у господ оттягать… Слух был меж нас, что государь издал об том свои манифесты…

Илья Федорович с облегчением выдохнул, подумал про себя: «Вот, поутру только сетовали на малолюдство нашего войска… Видит бог, прослышит окрестный народ о прибытии в Самару воинства государя, и из других сел да деревень к нам прибегут помощники добрые. А за Волгу, в селения господ графов Орловых, непременно кого-нибудь пошлю государев манифест объявлять всенародно…» – и, не додумав до конца, спросил:

– Как зовут тебя, брат?

– Нарекли Иваном Васильевым сыном, а прозвищем Обухов. Из деревни Русские Липяги… Близко от церкви жили мы, батюшка атаман, да, выходит, далеко от Бога. Молили Господа о спасении живота, да у святых отцов не найдешь и концов… Порешили челом ударить объявившемуся государю.

– Разумно мыслишь, Иван Обухов, а посему быть тебе государевым есаулом над этими липяговскими мужиками. – Илья Арапов поискал глазами, увидел поблизости хорунжего Волоткина, распорядился проводить липяговцев в казарму, а Кузьме Аксаку привести их всех к государевой присяге, пока не ушел оттуда протопоп Андрей.

– Нам бы, атаман, оружие какое-нито! – выкрикнул из толпы рыжий, не по годам высокий малолеток. Поймал взгляд Арапова, смущенно заулыбался, переминаясь с ноги на ногу. – Из дому будто с пожару бежали, с голыми руками. Оглобли путевой не было прихватить для драки.

Илья Федорович заверил, что всем им выдадут пристойное оружие, хотя бы добротные копья, которые по его указу спешно куют в самарских и алексеевских кузницах. И еще спросил у мужиков, есть ли среди них плотницких дел умельцы. Надобно поскорее те сготовленные наконечники насадить на древки.

Расталкивая бело-черную от снега толпу, вперед протиснулись шестеро. Старший из них, хмурый и кривобокий, с топором за опояской поверх ватного длиннополого кафтана, поклонился атаману и торопливо заговорил, коверкая слова:

– Моя сыновья и сама я мала-мала топором тюкать умеем. Веди нас кузня, показывай, чево делать нада.

На крыльце комендантской канцелярии появился князь Ермак. Опершись о ружье со штыком, он издали смотрел на атамана перед толпой мужиков, чему-то улыбался.

– Князь Ермак! – позвал его Илья Федорович, и Ермак в тот же миг был у атаманова стремени.

– Слушаю, Илья Федорович.

– Сведи плотников в кузницу, к Ивану Антоньеву. Скажи, чтоб сготовленные копья не мешкая насаживали на древки, крепили бы надежно и сносили бы в солдатские казармы… Да сам будь при тех работах за старшего. Коль не будет хватать древков, так от моего имени повели собирать оглобли и жердины с оград и дальних поскотин за выгоном. Еще смотри накрепко, чтоб железа было в достатке у кузнецов. Вчера перед ночью кузнец Иван Григорьев сказывал Жилкину, что запасу не много. Коль так, передай бургомистру Халевину, чтоб снесли в кузни все, что есть в городе, хотя бы и ободья от колес! О том особый спрос будет с бургомистра. Слух до меня дошел, что у держателей торговых лавок Матвея да Василия Чумаковых изрядно скобяных и иных из железа изделий наготовлено. Надо бы и с ними переговорить бургомистру. Ступай.

– Понял про железо, Илья Федорович! Не в том дело, что овца волка съела, а в том дело, как она его ела! Нет железа – так будет железо! – добавил смешливый князь Ермак и ухватил плотников, закричал всем сразу: – Айда! Моя тебя провожать будет!

За плотниками в земляную крепость дружно потянулись мужики новоназначенного есаула Ивана Обухова в надежде укрыться в теплом жилище от надоедливого снега да и перекусить чего-нибудь горячего, как обещал им хорунжий Волоткин.