В тот день Леонид Юрьевич Саврасов, он же рецидивист по кличке Саврас сделал два неожиданных открытия. Первое: даже наполовину выпотрошенный портфель старшеклассника может сломать тебе палец, если им как следует ударить. И второе: пятилетние девочки лягаются не хуже лошадей, особенно, когда очень напуганы.

Нож упал в снег, да так там и остался. От резкой боли грабитель согнулся в три погибели, и был тут же сбит с ног Даней. Вырвавшаяся на свободу малышка кинулась к воспитательнице, голося во всю мощь легких, так что смогла заглушить и звуки борьбы, и даже саму Тарью Турунен.

Первый удар пришелся Саврасу по носу, но от второго он уже смог уклониться и как следует пнуть своего оппонента. Мальчишка задохнулся, теряя хватку, и тут же был откинут на снег. Теперь уже пришел черед грабителя махать кулаками. Оплеухи последовали одна за другой: в живот, потом в голову. Но долго избивать паршивца мужик не стал. Быстро вскочил и на ходу отплевываясь, рванул к открытым воротам садика. На этот раз никто не рискнул перегораживать ему путь.

– Даня, Данечка, – бросилась к пострадавшему Людмила, – ты меня слышишь?

– Да… – попытался подняться подросток.

– Давайте отведем его внутрь, – рядом засуетилась одна из воспитательниц. Вторая тем временем успокаивала в своих объятиях перепуганную малышку, пока остальные дети жались к ней и хватали за куртку. – И надо позвонить в полицию.

Дане помогли встать, вежливо отряхнули от снега и сопроводили внутрь. Пока работницы детсада пытались как-то организовать своих воспитанников, Люда осматривала ссадину на виске подростка:

– Надо обработать чем-нибудь. Сильно он тебя?

– Да нет… пустяки, – шипя от боли, когда учительница слегка задела его треснувшую губу, ответил Даня. Из кармана по-прежнему разносились завывания солистки «Nightwish», и парень старался вспомнить, сколько всего композиций этой чудесной группы у него забито в телефон.

– А у меня только «Хабанера», – усмехнулась Людмила.

– Простите, я так и не смог вам сумку вернуть.

– Ничего, – махнула женщина рукой. – Там оставалось всего сто рублей. А симку заблокировать не так уж сложно. Все равно звонить-то особо некому. Я все важные номера наизусть помню. Главное, девочка цела.

– Как вы сообразили… ну, насчет музыки? – все же добираясь до своей «говорилки», прекратил излияния финки Даня.

– Просто… в голову пришло. Сама не знаю, – замялась учительница. – Может, это и есть та самая пресловутая женская интуиция?

– Кто знает, – попытался улыбнуться Рябин. – На мой взгляд, сработало здорово.

В комнату заглянула воспитательница, та, что хотела вызвать полицию, но не успела. Одной рукой она прижимала к себе Данин рюкзак, во второй несла позабытый Часовчук пакет с продуктами. Людмила пристроило курицу и масло у забора в самом начале «переговоров», и только сейчас о них вспомнила. Приняв с благодарностью вещи, спросила:

– Как там малышка?

– Плачет, – скорбно поджала губы воспитательница. – Мы уже позвонили ее матери, скоро та приедет, заберет Евочку. Может, вам воды принести или компота? У нас замечательный компот из сухофруктов: только час назад сварили, еще горячий.

– Не стоит, – подал голос Рябин.

– Лучше принесите аптечку, – добавила Людмила.

Воспитательница пообещала, что сейчас вернется, и притворила за собой дверь, оставив героев-спасателей снова одних.

– Твои родные будут в шоке, – оценивающе цокнула языком женщина.

– Как будто в первый раз. В предыдущей школе недели не проходило, чтобы я не являлся домой с фингалом или содранными кулаками. В том числе из-за этого пришлось переводиться.

– Тебя там обижали? – Людмиле не верилось, что Даня мог быть инициатором драк. – Я никогда не спрашивала, но почему ты оттуда ушел? Насколько мне известно, третья гимназия – хорошее учебное заведение. У них и материальное оснащение лучше, и учителя хорошие, и программа отличная. Даже классы с углубленным изучением иностранного есть.

– Родителями не вышел, – хмыкнул Рябин.

– То есть?

– Это здесь я – мажор. А в гимназии мы с Кристиной были в самом низу пищевой цепочки, и нам приходилось постоянно прятаться от больших акул и пронырливых осьминогов. Не очень это весело, учиться с теми, у кого на карманные расходы в неделю уходит столько, сколько твой отец получает за месяц. Школа хорошая, ничего не могу сказать. Но когда мне сломали руку, учиться в ней стало проблематично.

– Сломали? За что?

– Не ту девчонку домой проводил.

Это было правдой, да не всей. Еще одним отличием третьей гимназии от остальных школ был рейтинг успеваемости. Огромная простыня с фамилиями всех учеников, начиная с пятого класса, которую еженедельно вывешивали на первом этаже. Обычно Рябин находил свою фамилию где-то на шестой-седьмой строчке. Результат неплохой, но и не выдающийся, а значит – не опасный. Но в третьей четверти девятого класса Даниил стал все чаще оказываться в пятерке лучших, пока под конец февраля окончательно не перешел на третье место, вытеснив с него имя Давида Яшина. Такого главная школьная звезда и сын помощника мэра простить не мог.

Сначала Давид просто задирал «нищеброда», потом перешел к физическому давлению. По мелочи: то плечом толкнет, то подножку подставит, то на физкультуре в разгар игры как бы случайно налетит сзади. Хорошо хоть учились они в разных классах, а не в одном. Положение Рябина осложнилось тем, что с ним решила подружиться девочка, тусовавшаяся раньше с Яшиным. Глупый и наивный Даня, польщенный таким вниманием, не понял, что нажил себе этим смертельного врага.

А потом его поймали, заперли в раздевалке и принялись долго и методично вдалбливать с помощью кулаков, что он не имеет права без разрешения Его Сиятельства Давида хватать пятерки и находиться на расстоянии меньше пяти метров от его девушки. Трещина в кости послужила печатью под приказом.

К огромной радости Даниила больше выспрашивать Часовчук ничего не стала. Не горел он желанием делиться с ней такими воспоминаниями.

– Посиди тут, я пойду, узнаю, что и как. И с аптечкой их потороплю, – оставив парня одного, поднялась с низенькой скамеечки учительница. Даня кивнул.

Только оказавшись в этой комнатке, заваленной игрушками и книжками не толще десяти страничек, паренек понял, что могло произойти, если бы не сработал эффект неожиданности. Если бы грабитель не дал себя ударить. Если бы сообразил броситься к своему ножу. Оружие так и осталось лежать в снегу, и никто не осмелился к нему прикоснуться.

За дверью игровой раздались голоса:

– Прошу, останьтесь. Я вызвала полицию, думаю, им понадобятся свидетели, – просила воспитательница.

– Конечно, конечно, – торопливо ответила ей Людмила.

Рябин грязно выругался и вскочил на ноги. Ушибленный бок болел, на подбородке засыхала кровь из разбитой губы, но оставаться здесь более минуты парень был не намерен.