Я не объяснила, а Нур не стала настаивать. Позже у нас будет достаточно времени, чтобы все обсудить. Позже. Когда Рейана не будет рядом, чтобы услышать подробности.

Я приказала теням заплести мои волосы в несколько косичек, которые лежали поверх основной массы, извиваясь, как змеи в логове. Затем я попросила их подвести мне глаза и сделать губы темно-вишневыми.

Когда мы были готовы, я сказала Рейану, что котенку пора уходить, потому что пришло время ужина. Малыш на мгновение надулся, но потом позволил мне поднять себя на руки. Он вел себя спокойно, пока не увидел Берона, ожидающего в холле со своим братом Люмином.

– Вверх! – крикнул мой сын, потянувшись к Волку, который выглядел великолепно.

Берон и Келум были одеты в одинаковые черные туники. У Келума на груди был вышит Люмос; у Берона тоже, но с профилем волка, вплетающимся в лицо бога луны.

Волк схватил моего сына и посадил его на плечи, пританцовывая вокруг, чтобы малыш похлопал. Берон улыбнулся. По-видимому, он был в таком же восторге от игры, как и мой сын. В этот момент мое сердце немного успокоилось, зная, что у них есть одна общая черта: смертность. Они будут гнаться за каждым мгновением радости, будто оно может стать последним, потому что однажды так и будет. Это сделает их триумфы более сладкими, поражения – временными и преодолимыми. Это сделает их существование более осмысленным и важным.

И я буду рядом, чтобы увидеть и пережить это вместе с ними. Анубис думал, что нетерпение смертного сердца являлось недостатком, но он глубоко заблуждался. Это было даром. Это заставляло людей стремиться прочувствовать большее количество моментов, в которых они жили, вместо того чтобы влачить жалкое существование.

Это делало их занятыми, не позволяло бездельничать.

Это было прекрасно.

Я улыбнулась и посмотрела Берону в глаза. Их голубизна блеснула. В моем сознании он произнес:

Потанцуешь со мной?

Сейчас? – рассмеялась я. – Кажется, ты немного занят в данный момент.

Он ухмыльнулся, и на его щеке появилась восхитительная ямочка.

Не сейчас. Позже. Я просто хочу заявить права на твой первый танец.

Холт будет убит горем, – поддразнила я.

Он это переживет.

А ты бы не смог? – приподняла бровь я.

Нет. Я бы не пережил твоего отказа, Ситали. Неважно, насколько несущественным это может показаться.

Келум и Нур терпеливо ждали, будто знали, что мы вели приватный разговор. Когда я посмотрела на свою сестру, она указала на просторную комнату, где должен был состояться пир. Я слышала, как музыканты настраивают инструменты, водят конским смычком по струнам, берут аккорды, которые знали наизусть. Я чувствовала запах вкусной еды, которую Нур попросила приготовить, и слышала, как расставляют тарелки на столах. Затем я ощутила, как Берон взял меня за руку.

– Готова?

Я кивнула. Мое сердце бешено забилось – наконец-то.

Рядом с Бероном, когда он потирал большим пальцем тыльную сторону моей ладони, мое сердцебиение стало еще быстрее.

Присутствие Волка, его непоколебимая любовь и преданность, вернули меня к жизни, в то время как Рейан сделал эту жизнь стоящей. Мой сын дернул ногой, призывая Волка идти быстрее. Берон сжал мою руку и убежал, держа Рейана на плечах.

Келум, Нур и я рассмеялись.

Когда мы приблизились к комнате, я замешкалась. Берон вошел первым, провел Рейана по комнате, познакомил его со жрецами Люмины и его матерью и наконец встретился со стаей, собравшейся вокруг большого стола.

Нур прикусила уголок рта и с любопытством посмотрела на меня. Я попыталась отмахнуться от ее беспокойства.

– Ты должна войти. Я приду через секунду, – уверила я.

Она обменялась взглядом с Келумом, но вошла в комнату, в то время как Люмин остался рядом со мной.

Моя грудь внезапно сжалась, а кожа покраснела. Я знала, что не собираюсь превращаться в волчицу, но ощущение было весьма похожим. Как будто кожа, которую я когда-то носила, стала слишком тугой, и мне нужно было освободиться от нее, прежде чем я умру.

– Ты в порядке, Ситали? – мягко спросил Келум.

– Нет, – честно ответила я. – Одновременно я чувствую себя взволнованной и бесстрашной, спокойной и встревоженной, счастливой и обездоленной. Слишком много чувств, чтобы разобраться в них. Это сводит меня с ума.

Он посмотрел на свои ноги, затем на меня. Корона лунного света сияла на его лбу.

– Почему? – прохрипела я. – Зачем вообще показывать мне это? Почему сейчас?

Он понимающе кивнул.

– Сначала я тоже так думал, Ситали. Но при достаточном времени и настойчивости воды ил оседает на дно реки. Прямо сейчас ты – вышедшая за свои берега река.

– Река, затуманенная илом. – Именно на это и были похожи мои ощущения. – Я не хочу портить всем вечер, но я не могу войти в эту комнату.

Он улыбнулся.

– Хорошо, что у тебя есть друг, вместе с которым ты можешь переступить порог этой комнаты. К тому же тебе стоит переживать только о следующем шаге. Завтра наступит. И в следующем месяце, и в следующем году, и в следующем столетии… Все, на чем тебе нужно сосредоточиться, – это сейчас. Этот шаг. Этот момент. Этот вдох. Этот удар сердца. Просто наслаждайся мгновением.

Я покачала головой.

– Ты такой до смешного милый, Келум. Знаешь это?

Он улыбнулся.

– Полагаю, это был комплимент.

Я сделала глубокий вдох.

– Определенно. Спасибо.

Подобные слова были нужны мне больше, чем что-либо. Люмин наклонил голову и протянул мне руку.

– Пойдем?

Я с благодарностью приняла его приглашение.

– Спасибо тебе… друг.

В тот момент, когда мы вошли в комнату, мимо прошел мой любимый жрец, заставив меня забыть об ослепляющем иле и захлестывающих эмоциях. Кажется, я видела, как он наблюдал за моей сестрой. Возможно, я даже выставила ногу так, чтобы он споткнулся, прежде чем добрался до Нур. Моя сестра нахмурилась, но я только улыбнулась.

У Келума, когда он поймал и успокоил Кирана, на губах играла улыбка. Берон рассмеялся с другого конца комнаты, а стая присоединилась к нему.

Киран осмелился пристально посмотреть на меня, хотя вскоре в его глазах появился страх.

– Тебе следует быть более осторожным, жрец, и смотреть, куда идешь, вместо того, чтобы… глазеть на другие вещи, – предупредила я.

Я не знала, почему Сол не выбросила из его головы увлечение Нур. Я задавалась вопросом, не пожалеет ли Скульптор о том, что вырезал меня, сделал бессмертной и наделил великой силой… потому что я не могла похвастаться такой же сдержанностью, как у богов света.