— Хотя нет, снимай его. Будешь нагой писать указы. — добавляет Витторио.

Он же изначально так и планировал, да? Это кто из нас плохой ученик? Его не учили, что смущать даму — неприлично.

— Что? — опешила я.

— Или пишешь сейчас тут указы голой, или идёшь спать в свои покои. — с вызовом говорит он. Ну ничего, я при дворе выросла. И не менее искусна в дискуссиях. Пускай и не такого рода.

— А Вы не боитесь, Ваше Величество, что я соглашусь на первый вариант? — хитро смотрю на него, наслаждаясь произведенным эффектом.

Теперь пришел его черед быть шокированным. Витторио учащенно дышит, так, будто сдует меня сейчас на выдохе.

— Снова угрожаешь?

— Ну что Вы, как можно? Вы ведь мой Верховный Эрл. — ехидничаю я, вставая со стула, и становлюсь в упор к нему. — Разве я, как Эрлин, могу Вас ослушаться? — выдыхаю горячий воздух прямо на его оголенную грудь. Туда, где бьется сердце.

Если бы наш разговор можно было бы сравнить со стрельбой, то я выиграла. Попав прямо в цель. Витторио передергивает. Он напряженно сглатывает. Его кадык соблазнительно дергается в этот момент.

— Ну так что? — шепчу я, скрещивая руки на груди.

Хватаюсь пальцами за края платья, будто вот-вот стяну его. Намеренно дразню его.

— Не боитесь, что я соглашусь на первый вариант? — тихо спрашиваю я, заискивающе глядя в его потемневшие глаза.

Он шумно вдыхает. Вижу, как в карманах штанов обе руки сжал в кулаки. Вижу и то, что он страстно желает меня, но отчего-то не позволяет своим желанием взять верх. Только лишь наклоняется, чтобы наши лица были на одном уровне и шепчет мне прямо в губы.

— А ты не боишься, что я не сдержусь сейчас? — произносит угрожающе, — Учти, мне будет не до нежностей тогда.

— Я этого и добиваюсь. — смело заявляю я, но на самом деле очень боюсь, что будет дальше.

Я испытываю некоторый страх перед близостью, но в то же время боюсь, что поединок будет не в пользу Витторио. И тогда… Я даже думать об этом боюсь. Так у меня хотя бы есть шанс урвать себе частичку Витторио — его ребенка. Сейчас как раз лучшее время по моему лунному календарю.

Нордориец не отвечает. Неспешно, тихой, уверенной поступью заходит мне за спину. Наклонятся, утыкаясь носом мою шею, жадно вдыхая мой запах. По-хозяйски стискивает талию. Я невольно вздрагиваю от этого движения, покрываясь россыпью предательских мурашек. Буквально подпрыгиваю на месте. Если не руки Витторио, неистово впивающиеся в мое тело, то я бы, наверняка, подпрыгнула до самого потолка. Он сминает меня, будто я тряпичная кукла, упиваясь моим бессилием. Кажется, еще немного и он зарычит. Его будто и вовсе не тревожат мои чувства. Он сосредоточен лишь на своих желаниях. Его движения совсем не такие, как раньше. Как и обещал — он не будет нежным.

— Хорошо. Ты сама напросилась, Эрлин. — шепчет он кусая мое ухо.

Витторио говорил так, будто все уже решил. Вот сейчас мне отчего-то стало еще страшнее. Я слышала, что это нормально боятся первого соития, но не думала, что к этому еще прилагается такое сильное волнение. При том, что я уже не невинна. Все равно — неведанное пугает.

— Я не хотел этого делать. — расшнуровывает мое платье на спине.

Его движение резкие, нетерпеливые. В них нет и толики ласки.

— Но ты мне не оставляешь выбора. — стягивает одеяние с плеч и оно послушно падает к моим ногам.

Что же он медлит так? Скорее бы уже, мне так страшно. Сама не пойму почему. Ведь некоторое время назад, на кровати, я пылала желанием. Наверное, потому что его тогда волновало мое удовольствие, а не собственное. И был он предельно ласков, нежен. Не то, что сейчас.

Как подтверждение моих мыслей, Витторио толкает меня ближе к столу, заставляя упереться об него локтями. Гладит меня по спине, плавно переходя руками на грудь. Но движения эти призваны доставить наслаждение ему, а не мне. По всей видимости ему просто надоело долго ждать мне. Теперь Витторио волнуют исключительно его желания. Руки, доселе трепетно касавшиеся меня, сейчас едва ли не грубы. Я чувствую, что они трусятся.

Витторио словно из последних сил сдерживается, чтобы не сделать мне больно, аккуратно сжимая все округлости моего тела. Но я уверенна, будь его воля, он бы трогал меня с таким упоением, что я была бы синяя от ласк его сильных, натренированных рук. Ему ничего не стоит надавить меня сильнее и сломать все мои кости. Для него это не составит труда. Не сложнее, чем сломать соломинку. И пусть его больше не волнует мое удовольствие, он по прежнему беспокоится, чтобы не сделать мне больно.

А я к своему ужасу теряюсь в собственных ощущениях. Я страшусь близости, но в то же время не могу понять: нравится мне такой Витторио или нет? Который просто эгоистично наслаждается мною, не заботясь о моих желаниях.

— Будет больно. — предупреждает он, заставляя все мое естество сжаться от напряжение.

И оказывается прав. В следующий момент я чувствую внезапную боль.

* * *

Витторио:

Я вынужден был поступить низко и недостойно. Как бы не пытался я оправдаться, что она сама довела меня, мой внутренний судья был непреклонен. Его вердикт был краток и не подлежал обжалованию в апелляции. Виновен. Точка. Мне следовало найти другой способ совладать с нею.

Я воспользовался грязным приемом, к которому днем в храме прибегнул Анджей. Мне пришлось уложить даму «спать» легким, выверенным ударом в области шеи. Я обязательно выслушаю все ее возмущения по этому поводу. Потом. Признаю вину и буду вымаливать прощении страстными ласками.

А сейчас надобно отнести Анну Аврору обратно в ее покои. И усилить охрану. Даже теряюсь в догадках от кого я хочу защитить ее больше. От себя, от лоттэранцев или от нее самой. Хотя, сдается мне, что лучшей охраной ей станет Ее Святейшество. Кто уж кто, а моя многоуважаемая бабушка точно не даст себя обхитрить. Она внимательно проследит, чтобы Анна Аврора не смогла никому передать какие-то записки или что там еще может придумать ее головушка. Моя Эрлин боится ее едва ли не больше меня самого. Я укладываю свою будущую жену на постель и прикрываю сверху простыню.

— Анджей! — кричу я.

— Да, Ваше Величество.

Оруженосец открывает дверь и заходит в покои. Я знаю, что он подслушивал. Равно, как и вся стража, стоявшая по ту сторону. Даже если бы я прошептал, он бы тут же явился. Однако, стоит отдать ему должное. Он чинно делает вид, что ничего не слышал. Анджей, как и все во дворце, понимает, что происходящее в спальне Верховного Эрла никого не касается. Он не то, что никому не скажет, а даже виду не подаст о том, что ему что-то известно. Эта нордорийская черта мне всегда нравился. В отличии от других королевских домов, где вести о личном разносятся подобно ветру в степи, на Севере никто и никогда не посмеет совершить подобное относительно своего правителя.