Жаль, свекровь раскусила меня быстро. Точнее сразу. Даже бровью не повела. Ближе к полудню мои нервы сдали.

— Да сколько можно?! — не выдержала я, перевернув поднос с обедом. — Я хочу видеть Витторио! Сейчас же!

Мой неожиданный выпад не остался без внимания свекрови. Ей достаточно было лишь бросить короткий взгляд в сторону двери, как все покинули покои, оставив нас наедине.

— Сядь немедля. — процедила она.

Святые Эльрата, лучше бы она кричала. Ее тихий голос звучал подобно обвалу в горах, отдаваясь эхом в сознании. Я невольно подчинилась ей.

— Ты что о себе возомнила? Ты будешь видеть Его Величество тогда, когда он пожелает этого. Кто ты такая, чтобы перечить воле моего внука? — негодовала она, глядя на меня злобным прищуром своих синих глаз. — Твое дело не хитрое: безропотно выполняй приказы, гляди в пол, дели ложе с Верховным Эрлом и рожай наследников. Пока что ты справляешься только с ложем.

Горячий стыд переполнил меня при упоминании о вчерашней ночи. Я вмиг покраснела до кончиков ушей.

— Это надо же было додуматься прийти на ночь глядя в покои к женатому мужчине. Где твое хваленное воспитание? Неужели ты не понимала, чем это все может закончится? И чем ты только приворожила его? — причитала она.

— Я выполняла желание Его Величества. Вы же сами сказали, что я должна выполнять его приказы. Я этим и занималась! — не осталась я в долгу.

— Замолчи, бесстыдница! — возмутилась свекровь моим дерзким ответом. — Ты пользуешься тем, что Витторио слишком много прощает тебе. Чтобы подобные речи больше не слетали с твоих уст!

— При всем уважении, Ваше Светлейшество, но вы не том положении, чтобы мне приказывать. И это в Ваших же интересах, чтобы этого поединка не было.

— Тебе напомнить по чьей вине он будет? Не надо было в купальню идти с Его Величеством. Не было бы повода для обвинений!

— Витторио сам отнес меня туда. — возразила я.

— Потому что ты, Эрлин, совсем рассудка лишилась. Будто покойных никогда не видела. — упрекнула меня бабушка.

— Джордж чуть не изнасиловал меня.

— Он был в своем праве. Как муж, он был волен брать тебя, когда ему угодно.

— Брать? Я не рабыня, что так со мной обращаться!

— То бишь Витторио вчера не брал тебя? Ты сама ему отдалась? — не спрашивала, скорее утверждала она.

— Да как Вы…?

— Что здесь происходит? — слышится голос Витторио.

Анна Аврора:

Свекровь сразу тушуется и нервно бледнея делает реверанс, потупив глаза в пол. Я же с опозданием, отойдя от ступора, повторяю за ней. В комнате зависает напряженная тишина. Витторио, не спеша, проходит в центр, становясь возле нас и окидывает своим тяжелым взглядом. Боюсь представить, что из сказанного он успел услышать. От него так и несет недовольством. Воин будто бы ждет, когда мы наконец-то что-то скажем ему, но в конце концов не выдерживает и первый прерывает молчание:

— Я жду ответа, дамы. — с нажимом говорит он. — Что Вы здесь устроили? Какой позор. Разве женщины из правящей династии могут себя так вести? Ладно Анна Аврора, еще очень юная и неопытная. Она еще получит у меня за свое поведение. Но Вы, Ваше Светлейшество. От Вас я такого не ожидал. Как прикажите мне быть? Наказать Вас, пожилую женщину, бабушку Верховного Эрла?

— Простите, мой государь. — почти шепотом ответила та.

Еще бы, как морали мне читать, так голос у нее прорезается. А как Витторио рядом, так она лишний раз взглянуть на меня боится.

— Это все? Или Вы хотите сказать еще что-то? — иронично спросил Верховный Эрл.

Бабушка растерянно подняла на него глаза, не понимая, что он хочет от нее.

— Немедленно извинитесь перед Эрлин. Чтобы я больше и слова от Вас не слышал о ее целомудрии. Брать я буду ее в своей спальне или заставлять отдаваться мне Вас это не касается. — не терпящем возражение тоном приказал Витторио.

Я право слово опешила от такого поворота событий. С одной стороны, мне было очень приятно, что Верховный Эрл заступился за меня перед ней, женщиной, чей вес, к сожалению, до сих пор был больше, нежели мой. А с другой… Именно с ней мне бы меньше всего хотелось вступать в открытую войну.

Она уважаемая всеми нордорийцами. Пример праведной женщины в их обществе: умна, уважает все их законы и обычаи. И замуж, наверняка, выходила невинной. Не то, что я: говорю с ошибками, вечно путаюсь в тонкостях нордорийских традиций и регалий. Да и вообще мне чуждо всецело подчинение мужчине. Я, конечно, слушалась своего батюшку, но он повелевал мной мягко и выполнять его поручения было легче. Они не шли ни в какой сравнение с тем, как обращался со мной Витторио. Даже, когда он умолял меня, сидя передо мной на коленях, зарываясь лицом в мои руки, подобно большому мурлычущему коту, его слова звучали подобно приказу и никак иначе.

Что уж говорить о нынешней ситуации. Он разговаривал со своей бабушкой, будто она и не женщина вовсе, а воин из очередного его отряда. И, справедливости ради, зол он был на нее безосновательно. Потому что Ее Светлейшество при всей моей нелюбви к ней была права. Я сама отдалась Витторио и именно я была причиной грядущего поединка. Она не сказала мне ничего такого, что было бы излишним. Бабушка лишь очередной раз указала мне на мое место в нордорийском обществе.

Я смотрела на нее и видела, сколь обидел ее приказ внука. Гримасу бабушки буквально перекорёжило. Как бы не пыталась она вернуть свои брови на место, они то и дело устремлялись вверх от удивления. Губы поджались от раздражения. Женщина едва ли сдерживала себя. В безысходности она боролась между чувством собственной гордости, приправленной ненавистью ко мне, и необходимостью подчиниться приказу своего государя. И вот, когда последняя взяла верх над ней, и она повернулась ко мне, чтобы поклониться, я вмешалась в попытках остановить это безумие. Ибо нам еще делить один дворец с этой женщиной.

— Ваше Величество, постойте я… — попробовала возразить, но была остановлена холодными очами Витторио.

Он так посмотрел на меня, что слова тугим комом застряли в горле, и я с трудом сглотнула его. Именно это меня больше всего пугало в нем. Наедине он был нежен со мной и добр, но на людях это был совсем другой человек. Я терялась, пытаясь понять, какой он на самом деле. Каждый раз, стоило нам остаться один на один я страшилась, что вот-вот проявится его вторая сущность. Жестокая и бескомпромиссная. Хотя иногда мне казалось, что все это вместе взятое было лишь гранями одного и того же человека.

Потому что, даже когда он трепетно прижимал меня к себе, я продолжала чувствовать, что его другая сторона никуда не делась. Властная и беспощадная натура продолжали присутствовать в нем, будь он даже на коленях передо мной. Это удивляло и пугало одновременно. А вот его нежность и теплота имели свойство волшебным образом испаряться. И в такие минуты, как сейчас, они совершенно не ощущались, деваясь невесть куда.