за борт все чаще и чаще возникает в голове, но Валерия пока не готова это сделать. Она не успеет коснуться воды, как ее схватят и затащат обратно на борт. А там уже надеяться на милость Кеннета не придется.

Матео пообещал отыскать ее, когда садился в лодку, но Валерии думается, что тот вряд ли захочет вновь пережить ужас. Да и где он будет ее разыскивать, если вообще когда-нибудь доберется до Испании? А направится ли он туда? На поиски Морганы могут уйти не просто месяцы, а целые годы. Уж в этом Валерия реалистка.

В сущности, да Коста и вовсе не понимает, почему все еще остается заложницей живых мертвецов. Она совершенно не пригодна для тяжелой мужской работы, никогда не управляла кораблем, а вопрос удовлетворения потребностей команды и вовсе в данном случае не поднимается для обсуждения. Валерия просто болтается по кораблю, предоставленная сама себе. И за редким исключением вынуждена наблюдать, как лорд Бентлей Кеннет стоит на носу корабля, когда мертвые матросы по привычке отобьют склянки. Затем мертвец разворачивается, тяжело опираясь на почерневшую от времени и морской воды трость, и хромает обратно на капитанский мостик.

Бентлей Кеннет никогда с ней не разговаривает, не приходит навестить или поугрожать, пытаясь выбить хоть какие-то сведения. Наверное, понимает, что ничего не добьется. Но она будто и не мешает ему своим присутствием, как и другим матросам и бродящим блеклыми тенями по кораблю офицерам.

С каждым новым днем девушка все меньше и меньше чувствует свою связь с миром живых. На «Приговаривающем» – об этом гласит надпись на корме, которая некогда была цветной, а сейчас лишь напоминает о былом величии, – время течет как-то иначе. Она заметила это на яблоке. Сколько бы этот несчастный плод ни болтался по столу в каюте, выглядеть менее аппетитно он не стал.

Валерия отлипает от окна. Она опять замечает Кеннета на баке. Его фигуру очень сложно спутать с кем-то еще, он стоит и смотрит в туман, будто хочет или надеется разглядеть в нем что-то. Но туман, напоминающий больше не дымку над парным молоком, а черные клубы, никогда не покидает изуродованное тело «Приговаривающего». Испанка накидывает на плечи материнскую шаль, заворачивается в нее, чтобы открытые руки в тонком дорожном платье окончательно не задубели, и выходит на палубу. Старая дверь скрипит ржавыми петлями. Валерия закрывает ее за собой в надежде, что осколки помутневшего стекла не посыплются снова и она не изранит руки. Вспухшее дерево входит в раму плохо, и ей приходится сильнее дернуть на себя грязную ручку.

Развернувшись, да Коста направляется к Бентлею. Поначалу ее шаги твердые, но чем ближе она становится к призраку, тем сильнее робеет. Мертвые беспощадно резали живых, Кеннет тоже может нанести ей последний удар. С жизнью прощаться не хочется, но, во всяком случае, смерть будет мгновенной.

– Сэр, могу ли я к вам обратиться?

Мужчина в черном камзоле стоит неподвижно, опираясь двумя руками на трость, не шевелятся ни пальцы, ни его пустые зрачки. Лишь скрипят обрывки не до конца разложившихся снастей да шлепают драные паруса, «Приговаривающий» ненормально медленно и плавно идет по воде. Кажется, что призрак даже не обратил на Валерию внимания, посему испанка еще раз робко обращается:

– Милорд?..

– Я слушаю, – хрипит Бентлей, и Валерия вздрагивает. Лорд тут же вдыхает полной грудью, но да Коста не замечает, чтобы он выдохнул.

– А… милорд, простите, но мне… Мне нужно кое-что уточнить, – затравленным взглядом жертвы да Коста смотрит на мертвеца. Призрак неподвижен, холоден и отстранен.

– Я… слушаю, – со свистом его слова вылетают и, словно мелкие речные камушки, падают, ударяются и разлетаются в стороны.

– Простите, – да Коста мотает головой, – я хотела спросить, милорд, для чего вы держите меня на корабле? Разве… разве я могу быть чем-то вам полезна? Я не умею ни составлять маршруты, ни читать карты. Это все умел Матео, но не я.

Валерия стискивает локти. Она ощущает себя виноватой перед Бентлеем, хотя и понимает – ее вины тут как раз нет никакой. Ведь не она же занималась вопросами своего образования, а мать и отец – и они не сочли нужным нанять дочери преподавателя по математике и уж тем более по географии. Потому Кеннету было бы лучше, если бы с ним на корабле остался именно ее брат. Хотя глубоко внутри противное эгоистичное ликование, что избрали именно ее, пустило корни. Но Валерия бы и не смогла, налегая на весла, уплыть в неизвестность.

Кеннет отставляет в сторону трость, разворачивается вполоборота. И Валерии чудится, будто скрипит все его тело, трутся между собой черепки фарфора, формирующие лицо, громыхают кости под тем, что уже не назвать плотью.

– Милая, – ласковое слово звучит угрожающе, да Коста втягивает носом воздух, задерживает дыхание, боясь в любой момент получить от призрака пощечину или еще какой удар. Может, при жизни Бентлей и не бил женщин, но сейчас он вполне похож на мужчину, которому это бы доставило особое садистское удовольствие. – Я и не ожидаю от тебя… особых навыков.

Он говорит с трудом, его голос хрустит, как осколки, на которые намеренно давят носком ботинка, каблуком, всей стопой, чтобы получить удовлетворение от разрушения и уничтожения чего-то такого хрупкого, что может само причинить вред, но при этом не сопротивляется. Кеннет явно по привычке кладет левую руку на грудь, прежде чем продолжить:

– У меня… есть кому составить карты и проложить маршруты. Вы… живые, просто как мотыльки, постоянно тянетесь к свету, теплу… жизни… Такие наивные. Итог все равно один… смерть.

Бентлей стискивает трость так, что она трещит. Валерии уже чудится, что это ее шея ломается под ледяными белоснежными пальцами.

– Но как же, мил…

Призрак перебивает ее, он поднимает руку, и на ладони да Коста видит почерневшие линии трещин. Девушка прикусывает язык, чтобы не продолжить фразу.

– Вы живые… Мне нужно только ваше живое сердце. Чтобы оно отчаянно стремилось найти О’Райли. А «Приговаривающий» сделает все… сам. Я бы и сам ее нашел, – Кеннет усмехается, но его смешок больше похож на хрип, – однако мертвые… к сожалению… живым не товарищи.

Лорд Кеннет говорит сомнительные вещи. Разве может она стремиться найти Моргану О’Райли, если знает о ней меньше, чем нужно, чтобы установить точное местоположение?

– Это же… невозможно, лорд Кеннет, – протестует Валерия.

Она понимает, что это плохая идея, только когда слова уже сорвались с языка. Девушка делает реверанс, склоняет голову так, что подбородок прижимается к груди. Если он разозлится, то ей несдобровать, но Бентлей равнодушен.

– Когда-то невозможным казалось предательство О’Райли, – мертвец выплевывает фамилию Морганы, будто до этого она стояла у него поперек горла все время их разговора. – Когда-то… магия чудилась