большие ладони за спиной. Он выглядел потрясенным и, казалось, прилагал большие усилия, чтобы вообще сказать хоть что-то. Однако когда он все-таки заговорил, тон его был таким, будто никакой заминки не произошло.

— Путешествовать по железной дороге не так удобно, как в личном трейлере.

Дети уже не помнят, зато я хорошо помню и не уверен, что хочу освежать воспоминания.

— Я помню, — поднял голову Марио, и Томми почувствовал, что парню тоже хочется притвориться, словно ничего не было. — И я только за. Ни уборки, ни готовки, ни ночных посиделок за рулем.

— Ни личной жизни, ни семьи, ни свободы, — добавил Анжело. — Я привык жить в трейлере. Даже думал снова жениться. Я еще не совсем свихнулся, чтобы торопиться вернуться на нижнюю полку в вагоне с шестью десятками мужчин. И все-таки… — он пожал плечами, — как сказал Джонни, Вудс-Вэйленд наша лучшая на данный момент перспектива. Не вижу серьезных причин отказываться. И вообще вся эта дискуссия чертовски нудная… прости, Стелла… и я не понимаю, чего мы здесь рассусоливаем.

— Я бы не спешил, — сказал Папаша Тони, — но действительно трудно отказаться от такого выгодного предложения. Кто-нибудь еще хочет высказаться?

Марио встал и повернулся к огню.

— Конечно, Лисс нас всех ошарашила…

— Хочешь сказать, ты не знал? — взорвался Джонни. — Она ведь вечно все тебе выбалтывает! Да ты был в курсе раньше, чем Дэйв! Сидел и выжидал до последней минуты, надеясь, что мы со Стел устанем здесь ошиваться и уйдем, а тебе и Лисс достанется все…

— Джонни! — Стелла уцепилась за его руку, но он даже не обернулся.

— Заткнись, Джонни, — велел Анжело. — Мэтт знал не больше, чем ты. И я готов поставить на кон свою месячную зарплату, что Лисс не стала бы до последнего момента молчать, если бы что-то угрожало ее ребенку, и уж точно не искала бы сомнительных докторов на стороне…

— Ублюдок! — взвился Джонни.

— Джонни, Джонни, — умоляла Стелла, — прошу тебя…

— Basta! Хватит! — рявкнул Папаша. — Больше ни единого слова, вы оба! Это в прошлом! В прошлом, слышите? А мы обсуждаем будущий сезон! Сядьте немедленно!

Джонни упал на каменную плиту возле камина и через секунду уже гладил по руке Стеллу.

— Извини, детка, — пробормотал он. — И ты прости, Анжело. Но это был удар ниже пояса. Лисс действительно нас ошарашила…

Папаша Тони дождался тишины.

— Кто-то еще?

— Я не закончил, — сказал Марио. — В маленьком шоу типа Ламбета мы могли совершенствоваться в процессе. С таким большим цирком… как мы начнем сезон, так его и закончим.

— И все-таки, — заметил Папаша, — время для этого шага настало. Слушайте, дети.

Это будет мой последний сезон.

— Почему, Папаша? — Джо подал голос впервые с ухода Люсии. — Пьер Регни делал двойные сальто в семьдесят. А Джерард Майт работал с першем в восемьдесят два!

Папаша хмыкнул.

— Я не настолько амбициозен, чтобы стремиться к званию самого старого воздушного гимнаста в мире. Пятьдесят два года назад мой брат Рико, я и папа работали на рамках… Вы помните этот старый номер: два ловитора на неподвижных трапециях и вольтижер между ними. В Вене мы увидели испанскую труппу, исполняющую первый номер с полетами и возвращениями, посмотрели друг на друга и сказали: «Ну-ну, нам все равно нужно новое оборудование». Той зимой мы сделали свою первую сетку, сами, своими руками.

Он потер костяшки пальцев.

— Это было начало Летающих Сантелли. Два года спустя мы со Старром приехали в Америку. Пятьдесят лет — этого вполне достаточно. Когда болят старые колени, когда каждый новый город кажется копией предыдущего, когда ты можешь определить штат по цвету грязи, то тебе пора домой к камину. И все, чего я хочу, чтобы вы, младшие, нашли себя и получили то, чего заслуживаете. В этом году, да. Я езжу с вами, я присматриваю за вами, но я вам больше не нужен.

Я смотрю на вас сейчас и вижу, что Мэтт будет лучшим, а Томми и Стелла пойдут за ним. Я вижу тебя, Анжело, вижу, что ты серьезный и сознательный, ты готов приглядеть за семьей, когда меня не будет с вами. И ты тоже, Джонни. Мы ссоримся, не ладим, но ты сражаешься за свои желания, и это тоже хорошо.

Особенно если ты научишься сдерживаться и сражаться за семью, а не только за себя. Элисса… я не знаю. У нее есть своя жизнь, и я не хочу вмешиваться.

На секунду Папаша опечалился, потом вздохнул и улыбнулся.

— Что ж, я сделал все, что в силах одного человека. Я возродил Летающих Сантелли. Если Господь отпустит мне еще несколько лет, я увижу вас всех на центральном манеже. Но сам уже буду лишь стариком, сидящим у огня. За одну жизнь я достиг всего, чего может достичь человек, прежде чем дьявол начнет завидовать.

Он стоял в свете огня, и темные глаза его светились редкой прекрасной улыбкой.

— Много ли людей могут похвастаться подобным?

ГЛАВА 24

Трехманежный цирк Вудс-Вэйленда показался Томми новым ошеломляющим миром. Привыкнув к уютной компактности Ламбета, он чувствовал себя потерянным, как любой артист в свой первый сезон.

В спальном вагоне для холостых мужчин Томми и Марио делили крохотное купе в длинном ряду из двух дюжин таких же. Анжело и Папаша Тони жили по соседству. Стелле и Джонни предоставили место в прицепном вагоне, предназначенном для женатых пар. В отличие от трех-четырех звезд шоу Сантелли не достались отдельные вагоны или просторные купе. С другой стороны, они все же были значимыми артистами, чьи имена упоминались на афишах, так что им не пришлось ютиться в тесных каморках с двухъярусными полками на троих, как разномастным клоунам, наездникам, жонглерам и прочим второстепенным исполнителям.

Как-то раз Анжело сказал, что рад, что в этом сезоне с ними нет