даже рискуя его разозлить, что нельзя дольше оставаться пассивной и прятаться в уголке сознания, недоступного Келекселу. Иначе абсурд происходящего сведет ее с ума. Надо решительно сопротивляться.

«Ломать?» – удивился инспектор.

В этом шепоте он расслышал крик непокорной души. Дикари всегда сопротивлялись несущим прогресс. Всполошившись, он мгновенно вспомнил о своем долге, о том, что он – верноподданный Потентата. Откуда у дикарки способность сопротивляться хему?

– И как же я тебя ломаю? – спросил он.

– Ах, если бы я только знала, – вздохнула она. – Я просто вижу, что ты считаешь меня ничего не понимающей дурой.

«Неужто Фраффин ее натренировал? – удивился Келексел. – Подготовил эту особь специально для меня?» Он припомнил первый разговор с режиссером и исходившую от него угрозу.

– Говори, что велел тебе Фраффин? – потребовал инспектор.

– Фраффин? – Лицо Рут выражало явное замешательство.

– Я тебя не выдам, – заверил Келексел.

Она провела языком по губам. Этих хемов невозможно понять. Ясно одно – они обладают властью.

– Если Фраффин производит какие-то незаконные действия с подобными тебе существами, я должен об этом знать. Меня не проведешь – я все выясню.

Рут помотала головой.

– Мне известно о Фраффине все, что о нем вообще известно, – продолжал Келексел. – Когда он здесь обосновался, вы были сродни диким зверям. В те времена хемы преспокойно ходили среди вас, изображая из себя богов.

– Незаконные действия? – переспросила Рут. – Что значит «незаконные»?

– У вас же есть законы, хоть и примитивные, – фыркнул Келексел. – Ты должна понимать разницу между законным и беззаконным.

– Я никогда даже не видела Фраффина, – сказала она. – Разве что на экране коммуникатора.

– Ладно. Тогда его прихвостни. Что они тебе велели?

Рут опять покачала головой. Она интуитивно чувствовала свою власть над ним, но никак не могла определить, в чем именно.

Келексел развернулся, прошел до пановида и обратно. Остановился шагах в десяти от Рут и поднял на нее глаза.

– Он разводил вас, направлял и изменял – ломал вас, – пока вы не стали самой желанной собственностью во Вселенной. Ему предлагали за вас заоблачные цены, он от всего отказался… ну, тебе не понять.

– Отказался? Почему?

– В том-то и вопрос.

– Почему?.. Чем мы так ценны?

Келексел обвел Рут жестом.

– Если не считать того, что вы невежественные переростки, вы похожи на нас. Мы отождествляем себя с вами. Наблюдать за вашими терзаниями любопытно, они на время избавляют нас от скуки.

– Но ты упомянул «незаконные действия»?

– Когда такой род, как ваш, достигает определенной стадии развития, неизбежны… вольности, которых мы допустить не можем. Нам уже приходилось истреблять целые расы и подвергать отдельных хемов суровому наказанию.

– Что за вольности?

– Неважно.

Келексел повернулся к ней спиной. Совершенно ясно – дикарка ни о чем не осведомлена. Под воздействием такой мощности она не смогла бы лгать или притворяться.

Рут уставилась в спину Келексела. Вот уже несколько дней в голове зрел один вопрос. Сейчас ответ казался особенно важным.

– Сколько тебе лет? – спросила она.

Инспектор медленно повернулся на каблуках и впился взглядом в Рут. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы подавить в себе отвращение, вызванное таким бестактным вопросом.

– Какое тебе дело до моего возраста?

– Я… просто интересуюсь.

– Конкретная продолжительность моей жизни не имеет значения. С момента моего зачатия успели возникнуть и обратиться в прах сотни, если не тысячи таких миров, как ваш. А теперь ты мне скажешь, зачем тебе знать?

– Просто интересно. – Рут едва проглотила ком в горле. – Как же вам… удается сохранить…

– Мы омолаживаемся! – Келексел встряхнул головой. До чего неприятная тема. А аборигенка эта – воистину невежественная дикарка.

– Та женщина, Инвик, – продолжала Рут, с удовлетворением отметив, что выводит пришельца из себя. – Она назвалась корабельным врачом. Видимо, она-то и делает операции…

– Да это рутинная процедура! У нас отлаженная практика, мы используем защитные препараты и устройства, вызывающие в крайнем случае самые незначительные повреждения. И тогда требуется вмешательство хирурга. Случается такое крайне редко. Мы в состоянии самостоятельно проводить регенеративные и омолаживающие процедуры… Так ты мне скажешь, к чему все эти расспросы?

– А не могла я… мы…

– Ну, скажешь! – захохотал Келексел. – Нет, для этого нужно быть хемом и готовить себя к подобным процессам с рождения. Иначе невозможно.

– Но ведь мы… так похожи. Вы тоже… размножаетесь.

– Только не с вами, моя зверушка. Да, мы, по счастью, похожи. Потому-то с вами так приятно развлекаться, спасаться от скуки – не более того. Мы, хемы, несовместимы в этом смысле ни с какими другими… – Он осекся и вытаращил глаза, внезапно вспомнив недавний разговор с Инвик.

Они обсуждали насилие и войны среди местного населения.

«Это встроенный механизм, призванный регулировать численность иммутантов», – сказала тогда Инвик.

«Вражда и конфликты?» – уточнил он.

«Разумеется. Личности, невосприимчивые к нашим манипуляциям, в конце концов становятся раздражительными, неудовлетворенными жизнью. Такие люди приветствуют насилие и не заботятся о личной безопасности. Коэффициент потерь среди них особенно высок».

Припомнив слова Инвик, Келексел не на шутку занервничал.

«Мыслимо ли это? Да нет же! Невозможно! Генетические образцы обитателей планеты давным-давно сохранены и учтены. Я и сам их видел. Но что, если… Нет! НЕТ! Хотя… подменить образец совсем несложно. Особенно для корабельного врача! Только зачем ей это? – Келексел замотал головой, отгоняя несуразную мысль. – Даже сам Фраффин не отважился бы заселить планету полу-хемами. Возросшая численность иммутантов сразу бы выдала его… Или на то и нужно регулирование численности?»

– Мне надо срочно увидеть Фраффина, – пробормотал Келексел.

А еще он вспомнил: говоря об аборигенах-иммутантах, Инвик назвала их «людьми».

15

Келексел вошел в режиссерскую каюту, где за рабочим столом его уже поджидал Фраффин. Серебристый свет, включенный на полную мощность, ослеплял, поверхность стола сверкала и переливалась. На Фраффине была одежда местного покроя: черный костюм с белым льняным галстуком. Блеск золотых запонок больно бил в глаза.

Приняв позу задумчивого превосходства, режиссер еле сдерживал бурлящее внутри ликование. Попался, бедолага! Жалкий ищейка был готов, натянут, как тетива. Оставалось лишь выбрать подходящую мишень, куда пустить стрелу.

«Я, я его нацелил! – самодовольно думал Фраффин. – Заманил сюда так же умело, как загоняю в ловушку любого аборигена.

– Вы желали меня видеть? – Он даже не привстал, демонстрируя гостю свою неприязнь.

Келексел отметил это про себя, но никак не отреагировал. Поведение Фраффина граничило с хамством. Возможно, таким образом проявлялась его самоуверенность. Только Потентат не поручил бы расследование полному идиоту, в чем режиссеру очень скоро предстояло убедиться.

– Да, я хотел бы поговорить с вами о моей питомице, – сказал Келексел, усаживаясь без приглашения напротив режиссера. Разделяющий их стол казался огромным. На его поверхности