Венеция не первой ввела подобные методы (обращаемость счетов и выпуск банкнот), которые впоследствии, в XVIII и XIX веках, перевернут банковскую систему. Более того, в XVI веке Венеция придерживалась консервативной позиции в том, что касается практики деловых отношений. Компании с ограниченной ответственностью были запрещены законом, который требовал, чтобы все компании были зарегистрированы в реестре и все, кто получает долю прибыли, несли свою ответственность. Правда, разрешались совместные предприятия с ограниченной ответственностью для финансирования торговых экспедиций или мелиорации земель, но они представляли собой слияние капитала на ограниченный срок для ограниченных целей. Для таких предприятий нехарактерны были самостоятельная правосубъектность и долговечность, свойственные компаниям, организованным на основании правительственных концессий, которые появлялись в Англии, а также тогдашним горнодобывающим компаниям в Германии.

Тем не менее Венеция была лидером в области банковского дела, пусть всего в двух отношениях. 1. Жиробанки, появившиеся в Венеции, активно перенимались в XVII веке в Амстердаме, Гамбурге и Нюрнберге. Учитывая состояние монетной системы того времени, для коммерческого центра полезно было иметь учреждение, которое не давало деньги под проценты и не выплачивало проценты по вкладам, но существовало на комиссионные или прибыль от обмена; платежи производились при помощи записей, что было легче и безопаснее, чем платежи наличными. 2. Кроме того, Венеция занимала ведущее положение в финансировании войн с помощью выпуска банковских денег, то есть операций, которыми в мелком масштабе занимался Альвизе Пизани. Вполне возможно, что отдельные банкиры делали то же самое раньше. В более крупном масштабе то же самое делалось во время войн в XVII веке «Банко дель Жиро».

Жиробанки занимали такое важное место на Риальто, что любое банкротство вызывало потрясение. Деловая активность мгновенно оказывалась парализованной, но правительство сразу же принимало энергичные меры к тому, чтобы принудить банкиров и их родственников выплатить деньги всем вкладчикам. С этой целью правительство конфисковало собственность банкиров и даже угрожало изгнанием из рядов аристократии. По сравнению с другими городами-государствами того времени Венеция обладала относительно неплохими банковскими возможностями, что, в сочетании с давно налаженными коммерческими связями, делало ее одним из важнейших европейских финансовых центров, особенно в области перевода средств в другие страны с помощью векселей. Поручения венецианских банков принимались в Рагузе для выплат ее послу в Неаполе, а также папами для выплаты расходов своих легатов на Тридентском соборе. Именно в Венеции чаще всего производились расчеты между северными центрами торговли и итальянскими городами.

На венецианском учетном рынке имелись возможности получить прибыль: заработать можно было не только на переводе средств, но и на выплате процентов, отраженных в ценах векселей. Большинство векселей погашалось на своеобразной бирже, которая процветала в XVI веке и в которой Венеция принимала активное участие. Займы путем покупки векселей не считались ростовщичеством и, проведенные должным образом, обеспечивали защиту против обесценивания средств платежа. Покупка векселей на учетной бирже была своего рода капиталовложением, что в конце века привлекало деньги из всех городов, где скапливались ликвидные фонды. Богатые венецианские аристократы охотно предоставляли флорентийцам и генуэзцам, игравшим важную роль на Риальто, выставлять векселя и ретратты, но многие венецианцы прямо или косвенно вкладывали деньги в такой вид вложений. Таким образом, частные и государственные финансовые средства стали одним из источников процветания Венеции в XVII веке.

Учитывая все обстоятельства, Венеция сумела компенсировать экономические трудности, вызванные Великими географическими открытиями, ростом Оттоманской империи и Испании и другими переменами XV и XVI веков. Подобно тому как раньше она приспосабливалась к более мелким изменениям в организации торговых перевозок, Венеция снова продемонстрировала гибкость, свойственную ведущим коммерческим центрам. В последнем десятилетии XVI века, когда специи снова потекли в район Средиземноморья с востока, когда Антверпен и многие другие «мировые рынки» страдали от политической нестабильности, когда из Леванта и с Балкан в город хлынули беженцы-евреи и когда развитие текстильной промышленности достигло новых высот, Венеция снова оказалась победительницей.

Восстановленное процветание неравным образом коснулось различных групп населения. Часть аристократии стала богаче, чем когда бы то ни было. Выплаты государственного долга, хотя и монетой худшего качества и по курсу ниже номинала, увеличивали средства, которые можно было вложить в другие предприятия, так как выплаты сопровождались сокращением прямого налога. В XVI веке еще находилось немало венецианцев, готовых отправиться в дальние страны в поисках прибыли. В то время венецианские купцы исследовали рынки Швеции и Польши. Некоторые из них сумели подружиться с португальцами и богатели, торгуя драгоценными камнями и тканями в городах Индии. Но в таких предприятиях не наживали больших состояний, больше прибыли приносили капиталовложения, сделанные ближе к дому. С развитием мануфактур и ростом численности населения росла в цене городская недвижимость. Истощение запасов пшеницы в тех областях, которые ранее являлись главными источниками поставок для Венеции, способствовало тому, что мелиорация земель в материковых владениях стала в высшей степени прибыльным предприятием. Прежнюю торговую аристократию к концу XVI века сменила аристократия землевладельцев.

После того как на смену готическому стилю пришли ренессанс и барокко, у богачей появились новые возможности для демонстрации своего богатства. Конечно, роскошные дворцы строились и до 1450 года, когда появились Ка д’Оро и Ка Фоскари, но позже такого рода дворцов стало гораздо больше. В дополнение к величественным дворцам в самой Венеции, таким, например, как палаццо Корнаро делла Ка Гранде, многие венецианские аристократы строили дворцы и в своих материковых владениях. Из 1400 материковых вилл в бывших венецианских владениях, и в наши дни представляющих интерес с архитектурной точки зрения, лишь 15 были построены в XIV веке, 84 – в XV веке и свыше 250 – в XVI веке. Обстановка в этих дворцах, одежда и украшения венецианок, пышность праздников, которыми Сиятельнейшая встречала иностранных гостей, привлекали паломников-туристов и изумляли простолюдинов. Все это способствовало тому, что Венецию, по словам Фернана Броделя, считали богатейшим и роскошнейшим городом в мире.

Под роскошью пряталась бедность. Хуже всего приходилось в годы голода; несмотря на Зерновое ведомство, запасы на складах и корабли, способные привозить зерно с отдаленных рынков, город не в состоянии был в неурожайные годы всецело избежать голода. Так, голод 1527–1529 годов был вызван не столько войной, сколько плохой погодой и наводнениями. Заботясь о своих гражданах, Венеция свезла в город всю пшеницу, которую можно было скупить на материковых рынках и в принадлежавших венецианцам загородных усадьбах. Затем город наводнили голодающие крестьяне. «Подай милостыню двумстам, и столько же придут снова, – писал современник. – Невозможно пройти по улице или остановиться на площади или у церкви, чтобы тебя не окружила толпа просителей; ты видишь голод, написанный на их лицах, их глаза похожи на пустые кольца без камней, их худоба бросается в глаза – кожа да кости… Разумеется, все граждане выполняют свой долг милосердия, но этого недостаточно, ибо сюда явились почти все сельские жители… многие деревни до самых Альп полностью обезлюдели…» Если в деревнях еще пекли хлеб, то только из пшена и ржи. Лишь через 100 лет крестьяне стали питаться лучше, так как стали разводить кукурузу, а пшеница уходила в счет налогов и арендной платы. Чтобы хотя бы частично возместить то, что Венеция вывозила из сельской местности, она поставляла часть товаров из-за моря в голодающие районы. Для размещения потока нищих, хлынувших в город, правительство строило временные убежища-«госпитали» и, хотя попрошайничество было запрещено, раздавало в этих «госпиталях» еду до следующего урожая. Из-за скученности в убежищах свирепствовал тиф. Только хорошая погода и мир после 1530 года принесли передышку, когда обычные меры благотворительности снова стали достаточными.