Михаил сидел за письменным столом и рылся в куче бумаг.Великий князь был не один: вдоль книжных шкафов в глубокой задумчивостивышагивал Николай. Даже здесь он не мог избавиться от тяжелого прусского шага:опускал ногу на всю ступню, сильно укорачивая шаг.

«Весь в папу, – подумал Засядько, вытягиваясь. –Дай бог и тебе его участь!»

Николай небрежно ответил на приветствие, кивнул на свободноекресло. Михаил пододвинул к изобретателю груду бумаг.

– Хотите посмотреть, Александр Дмитриевич? Это может статьпрелюдией к нашему разговору.

– Я весь внимание, Михаил Павлович, – ответилЗасядько, насторожившись. К письмам он не прикоснулся.

Николай перестал мерить кабинет, повернулся к гене­ралу.

– Пахнет порохом, – сказал он.

– Турция? – поинтересовался Засядько из вежливости.

– Она, – ответил Николай важно. – Сама бы неосмелилась, уже не раз была бита. Но ее постоянно подталкивает Англия, обещаетподдержку.

– Я готов вернуться в армию, – сказал Засядько,прекрасно понимая, чего от него хотят.

Николай и Михаил довольно переглянулись. Этот малороссугадывает все с полунамека.

– Спасибо, Александр Дмитриевич, – сказалМихаил. – Я знал, что на вас можно положиться. По обоюдномуразмышлению мы решили предложить вам новую должность. Училище вы поставили наноги, и благодарная Россия вас никогда не забудет. Первые выпуски показали,каких прекрасных инженеров-артиллеристов оно готовит. Спасибо! Но машина ужезавертелась, дальше пойдет легче. Дело теперь за распределением вашихвыпускников по армии. Почему бы вам не взяться и за это?

– Каким образом?

– Подумайте, – сказал Михаил. – На какой должностивы бы сделали это с наибольшим успехом?

Засядько ответил медленно:

– Разве что на должности начальника штабагенерал-фельдцейхмейстера…

Михаил хлопнул ладонью по столу, посмотрел на брата:

– Что я говорил? Он читает мысли! Это я и собирался вампредложить. Подумайте, Александр Дмитриевич. Если возьметесь, будет простовеликолепно.

Засядько напряженно размышлял. Николай следил за нимиспытующим взглядом, Михаил откинулся на спинку стула и тоже внимательнонаблюдал за генералом. Засядько понимал, что перед его приходом братьянаверняка внимательно просмотрели его бумаги, возможно, пополнившиеся новыми содня следствия по делу декабристов. От того, какой он даст ответ, зависит егодальнейшая судьба, карьера, а возможно, и свобода. Конечно, жаль расставаться сучилищем и прекрасной лабораторией. Ведь он уже успел заложить основыракетостроения, подготовить прекрасных ракетчиков, создать теорию ракетнойтяги. Но, с другой стороны, на полях войны легче выявить конструктивныенедоделки боевых ракет…

– Решайтесь, – сказал Михаил настойчиво. – Кстати,учебную артиллерийскую бригаду можете забрать с собой. Разве этого мало?

Николай сел в кресло, вытащил из ящика письменного столачистый лист бумаги:

– Я напишу назначение. Возможностей у начальника штабабольше, вы это хорошо знаете. Здесь потеряете только уютный дом да высокиедолжности, но вы не из тех, кто цепляется за теплые местечки… Мне правильноговорили о вас?

– Я не знаю, – ответил Засядько вежливо, –что вам говорили обо мне.

– Только хорошее, – заверил император. – Настолькохорошее, что я уже усомнился: не служат лиони все в армии под вашим началом?

Он захохотал, довольный. Михаил улыбнулся, жестом показал,что тогда и он должен быть зачислен под командование Засядько.

Засядько наклонил голову. Он понимал, что разговор окончен.

В последний день перед отъездом неожиданно явилсяБыховский. Он здорово постарел в Финляндии и приехал в Петербург на лечение отподагры. Долго рассматривал чертежи, опасливо обошел двухаршинную ракету.

– Упадок, – сказал он, вздыхая. – Развал. Послетого как надежды многих рухнули вместе с тайными обществами, в средеинтеллигенции бог знает что творится. Одни ударились в мистику, другиеспрятались в раковины, отгородились от мира. Снова модным стало собирательствокниг. Особенно по искусству, а также старинных. Один знакомый коллекционируетсборники сказок. Начитается на ночь, и кажется ему, что он и сам сказочныйбогатырь, лично творит расправу над нехорошими людьми… Бегут из этого грязного,неустроенного мира в красивый, хотя – увы! – иллюзорный. Вот даже ты…

– Что я? – спросил Засядько, не дождавшись продолжения.

Быховский помялся, но, видимо, решив, что перед другомвилять не стоит, продолжил:

– Твои ракеты… Извини, разве это не уход от действительности?Я тебя знал железным человеком. Ты никогда не увлекался прожектами.А здесь… Иные миры! Надо же такое придумать. Это в наше время!

Быховский несколько секунд молчал, кусая ногти. Потомзаговорил вдруг охрипшим голосом:

– Саша, я видел лицо этого мира… Был с миссией в Испании, иперед самым моим отъездом из Валенсии там состоялось обычнейшее аутодафе.И это в тысяча восемьсот двадцать пятом году после Рождества Христова!Человека втащили на вязанку дров, прочитали молитву и – подожгли дрова! Этосделали весьма ученые люди, имеющие звания магистров. Собравшийся народ гоготали обменивался впечатлениями, словно на ярмарке. А там, на костре,извивался в муках живой человек, который осмелился думать не так, какостальные. И это в просвещенной Испании, в самом центре большого города!Саша, пока такие чудовищные вещи творятся на земле, о каких полетах к другиммирам можно мечтать? Всюду дикость, невежество, тупость!

– Хватает и этого, – отозвался Засядько рассеянно. Онсобирал вещи и лишь краем уха слушал друга. – Но когда людей вешают встолице России, в просвещенном Петербурге, при великом стечении народа и вприсутствии государя императора – лучше ли это?

– Ну, то преступники…

– Еще Екатерина, теперь ее можно бы называть Великой,отменила смертную казнь вообще, как недостойную просвещенных народов…А казнь через повешение прямо на людной площади?

– Согласен, – сказал Быховский. – Хотя жечь людейвсе же хуже, чем вешать. К тому же их жгли за то, что они – колдуны!Представляешь?

Засядько кивнул, затем его смуглое лицо словно бы осветилосьизнутри:

– Во время наполеоновской кампании мне довелосьпознакомиться с одним поистине великим человеком. Он всего на четыре годастарше меня, но в тот год его как раз избрали в члены Парижской академии наук.Мне было диковинно видеть человека, который среди крови, пожаров и резнизанимается теорией магнетизма. Он не работал ни на Бонапарта, ни на союзников,он работал на будущее. Я еще раньше познакомился с его трудами по теориивероятности и некоторыми исследованиями по математическому анализу. Поэтому,узнав, с кем меня столкнула судьба, я снял перед ним шляпу.