и даже стихотворным талантом, то есть писал вирши. В 1656 году Алексей Михайлович, во время своего похода под Ригу, останавливался в Полоцке, а также и на обратном пути. При одном из этих посещений молодой дидаскал Богоявленской школы поднес ему свои поздравительные вирши и с тех пор сделался известен царю. Когда же Полоцк перешел опять во власть поляков, он переселился в Москву, и тут его стали называть Симеоном Полоцким. Он был помещен в Заиконоспасском монастыре, при котором было устроено царем небольшое училище, и Симеону, как опытному искусному преподавателю, поручено было обучать в нем латинскому языку молодых подьячих Тайного приказа для приготовления из них переводчиков. (В их числе находился известный впоследствии Сильвестр Медведев.) Это училище стало соперничать с тем, которое около того же времени заведено при Пудовом монастыре; там преобладал греческий язык, а главным преподавателем явился ученый иеромонах Епифаний Славинецкий, который также учился в Киево-Братской школе, но еще до ее преобразования Петром Могилой, то есть когда в ней господствовало грекофильское направление. Пользуясь своим талантом, Симеон Полоцкий начал сочинять вирши по поводу торжественных событий в царской семье, например рождения нового царевича. Таким образом, он сделался придворным стихотворцем и проповедником, а потом и наставником царских детей. За все это он получал щедрые награды и обильное дворцовое содержание. В Москве с Симеоном познакомился Паисий Лигарид и оценил его как очень даровитого и ученого человека. Они своими знаниями помогали друг другу и нередко взаимно служили переводчиками, так как Симеон не знал греческого языка, а Паисий русского. Оба они участвовали в деле Никона и в Московском соборе 1666–1667 годов, и оба описали деяния сего собора.

Симеон Полоцкий успешно исполнил соборное поручение и написал обширное опровержение, которого первая часть, воспользовавшаяся до некоторой степени трудом Лигарида, направлена против челобитной Никиты, а вторая, совершенно самостоятельная, против сочинений Лазаря. Собор остался доволен работой Симеона и постановил издать ее как соборную книгу под заглавием «Жезл правления, утверждения, наказания» и прочее. Книга эта написана по всем правилам схоластической риторики. Превосходя своих противников ученостью, Симеон опровергает их многочисленными ссылками на Отцов Церкви; но именно своею витиеватостью или риторичностью и презрительным отношением к противникам, которых укоряет в невежестве, «Жезл» не имел убедительной силы для расколоучителей. А некоторые из православных книжников (например, старцы Чудовского монастыря, у которых была греческая школа) усмотрели в ней несколько односторонних латинских толкований (особенно о зачатии Пресвятой Богородицы). Но высшее русское духовенство, заседавшее на соборе, с полным одобрением встретило эту помощь со стороны киевской учености в борьбе с возникавшим церковным расколом.

Главным же образом Московский духовный собор занялся допросами и судом над перечисленными выше расколоучителями; те, которые были сосланы, теперь большей частью доставлены в Москву для суда и увещания. Начали с епископа Вятского Александра, который показывал сочувствие противникам Никоновых исправлений и даже письменно выражал некоторые недоумения. Но когда на свои недоумения он получил разъяснения, то поспешил подать собору покаянный свиток и был прощен. Затем пресловутый протопоп Аввакум вызван был на собор из боровского Пафнутьева монастыря (куда его привезли из Мезени). Но тщетно отцы собора пытались убеждать протопопа, чтобы он раскаялся и отрекся от своих хульных писаний против исправленных книг и обрядов. Он, наоборот, резко спорил с ними и называл собор неправославным. Его приговорили лишить священства и анафематствовать. По его собственному рассказу, когда его в Успенском соборе торжественно расстригали и проклинали, он сам в это время проклинал своих противников; а царица Марья Ильинична на ту пору ходатайствовала за него перед царем и избавила его от казни. Аввакума снова заключили в монастырскую тюрьму, сначала на Угрешах, а потом опять в Пафнутьеве.

После Аввакума принялись за попа Никиту и его челобитную. Он также упорно стоял на своих обличениях, не слушал никаких увещаний и осыпал бранью отцов собора. Его также расстригли, отлучили от церкви и заключили в угрешскую темницу. Но темничных страданий он не выдержал и вскоре написал покаянные челобитные государю и собору, отказывался от своих обличений, каялся и молил о прощении пред лицом собора в Крестовой палате. А затем, по соборному указу, принес публичное покаяние на Красной площади, на Лобном месте, перед всем народом. Собор, однако, не вдруг дал ему прощение и разрешение, а только по прибытии двух восточных патриархов. Почти та же история повторилась с дьяконом Федором. Он также упорствовал, был расстрижен и предан анафеме. Когда его вывели из Успенского собора, то он поднял вверх два сложенных перста и кричал народу: «Стражду и умираю, братия, за сию истину». Его заключили в том же Угрешском монастыре. Но отсюда он вскоре послал покаянное письмо с мольбой о прощении и был освобожден из заключения вместе с Никитой. Их раскаяние, однако, было притворное, и оба они потом воротились к своему учению. После них представленные пред лицо собора раскольничьи старцы, Ефрем Потемкин, Сергей Салтыков, Серапион, известный Неронов, Феоктист, Антоний, Авраамий и некоторые другие, не оказали большого сопротивления, принесли свое покаяние и получили прощение. Только соловецкий инок Епифаний и поп Лазарь, доставленные на собор из Пустозерска, остались непреклонными и нераскаянными, подобно протопопу Аввакуму. Приговор им состоялся в следующем, 1667 году, с участием восточных патриархов; их отлучили от церкви и передали суду светскому, который осудил их на вырезание языка и ссылку в Пустозерский острог. Туда же был сослан ученик Лазаря поддьяк Федор; но последний потом раскаялся и был прощен.

Одновременно с соборным судом над Лазарем вновь принялись за Аввакума и неоднократно привозили его в Москву. Очевидно, Алексей Михайлович все еще жалел его и питал надежду сломить упорство этого уважаемого им неукротимого человека. От имени царя и восточных патриархов к нему не раз приходили разные лица и уговаривали покориться собору. В числе этих лиц встречаем Неронова, чудовского архимандрита Иоакима (будущего патриарха) и рязанского архиепископа Илариона. А из мирских людей приходили от царя приближенные его Артамон Матвеев и дьяк Дементий Башмаков. Но никто не мог поколебать Аввакума. Вслед за Лазареем и Епифанием его сослали в тот же Пустозерский острог. Туда же потом отправлен и дьякон Федор, которому, так же как попу Лазарю и иноку Епифанию, предварительно вырезали язык.

Не так легко и скоро решилось дело с монастырем Соловецким.

Настоятель сего монастыря архимандрит Варфоломей был вызван в Москву, чтобы принять участие в церковном соборе. Тут, когда узнали, что в его монастыре продолжают служить по старым неисправленным книгам и что братия поручила ему подать челобитную об оставлении