— Наверное потому, что я ощущаю в этом угрозу моему холодному разуму менталиста.

— Твой разум менталиста надо отогреть. — Элор вздыхает, целует кончики моих пальцев. — Ладно, у нас впереди ещё много времени. Если ты сейчас не хочешь говорить о чувствах — не будем. Но потом…

— Обязательно поговорим, — соглашаюсь я и соскальзываю вниз, на постель, своим движением размыкая крылья Элора.

Он вскидывает их вверх, позволяя оценить размах крыльев и развитую мускулатуру торса, полюбоваться собой. Так, нависая надо мной, он кажется огромным и очень сильным.

А когда опускает крылья и ложится рядом, укрывает меня крылом — становится уютным и очень родным.

— Дальше рассказывать?

Меня тревожат проявляющиеся эмоции, но потребность в знании остаётся.

— Да, рассказывай дальше.

— Потом нас всех спасли.

Слишком странные у Элора интонации. Он задумывается, рассеянно смотрит в потолок. Но, кажется, я и без этой короткой паузы знаю, что за этой фразой спрятано что-то важное и эмоциональное.

— Суккуб, столько лет исподтишка портившая нам, Аранским, жизнь, нашла способ с нашей помощью уничтожить всех правителей Эёрана, — продолжает Элор. — Но ей помешали. Тогда выяснилось, что отборы моего брата Лина не принесли результата из-за испорченного артефакта. Так как мой младший брат Арен уже обзавёлся избранной-иномирянкой, некоторые из вассалов решили, что им выгоднее пристроить свою родственницу или подопечную Лину и признать его наследником вместо Арена.

Пытаюсь вспомнить и понять, что меня зацепило, но не получается, а Элор всё говорит и говорит, будто хочет скорее проскочить эту часть истории:

— Ради такого дела нам одолжили магию для подзарядки родового артефакта и внеочередного отбора. Отец воспользовался этим, чтобы попробовать спасти меня, ведь только образованием связи с избранной можно было очистить мой магический источник. Так ты стала избранной. И умудрилась скрыть этот факт, закрывшись абсолютом. Но всем было не до этого: связь Арена с избранной усилилась, и они оказались драконом с денеей. От этой новости демоны зашевелились и выпустили к нам межмировое чудовище огромного размера. Тогда зашевелились боги, и общими силами чудовище победили. Тебя тогда чуть не съели, между прочим!

— Но не съели, — задумчиво отзываюсь я, всё ещё пытаясь понять, что Элор скрывает за торопливой речью об этом периоде.

— К счастью, — Элор целует меня в лоб и продолжает спокойнее, словно то непонятное и неудобное для рассказа уже закончилось. — У демонов заодно случился государственный переворот, поэтому война между нашими мирами не состоялась. Мне вручили пару неожиданно присвоенных королевств и велели обустраивать гнёздышко для пропавшей избранной. Ты продолжала изображать мужчину и делать мою жизнь немного невыносимой. Но тут, к счастью, подвернулся случай найти Неспящих, месть которым стала целью твоей жизни.

— М-м, Элор, — перебиваю я, припомнив кое-что, что может оказаться причиной его торопливости.

— Да, любовь моя, — в его нежном тоне чувствуется скрываемое волнение.

— Элор, когда ты говорил об окончательном принятии любви ко мне как любви к мужчине… Я знаю, что у меня был инструмент в виде члена, способный полностью имитировать его функции. Я его использовала на тебе?

Глаза Элора распахиваются широко-широко, на щеках проступают красные пятна.

— Если что, — пытаюсь утешить я, — стесняться не надо. Наверное. Эмоции часто толкают на… разное.

— Нет, не пользовались! — лицо Элора полностью заливается краснотой. — И не смотри на то, что я краснею! Это ни о чём, кроме моего смущения, не говорит!

— Тогда зачем мне была нужна такая специфическая штука?

У Элора меняется выражение лица: будто его наотмашь бьёт озарением и утаскивает в мир мыслей.

Но вскоре расплывшийся взгляд вновь фокусируется на мне:

— М-м, возможно, ты пользовалась им в борделе, — неуверенно предполагает Элор.

Я вновь ограничиваюсь приподнятой бровью.

Прикрыв глаза и вздохнув, Элор смотрит на меня почти жалобно:

— Когда я испугался своей реакции во время нашего первого поцелуя, я… м-м, велел тебе ходить в бордель. Надеялся помочь тебе избавиться от влечения ко мне, ведь сам решал проблему подобным образом. Возможно, ты… Потом я, правда, передумал и предлагал прекратить, но ты продолжала посещать бордель сама.

— Думаешь, мне понравилось пользоваться этой штукой?

Упоминание борделя вызывает противоречивые чувства: вроде что-то неприятное там было, но и приятное до такой степени, что сходила бы туда снова.

Мимика Элора странная: он вроде и подтвердить это предположение хочет, и возразить.

— Не знаю, — выдыхает он. — Я думаю, что ты лишь подделывала воспоминания девицам. Но гарантировать не могу.

— Если я ограничивалась лишь подделкой воспоминаний, зачем тогда рабочий инструмент? Или ты отрицаешь эту нашу практику потому, что мне понравилось, а тебе нет, и ты не хочешь повторений?

— Да не было ничего такого! — Элор вздыхает. — Мне смелости не хватило.

Обдумываю. Не стыкуется:

— Что ты там говорил о пересечении границ и о том, как это помогло принять мои ментальные способности?

— До этой границы мы дойти не успели. — Элор запрокидывает голову, размеренно дышит.

Похоже, будто восстанавливает спокойствие. Но мне кажется, он пытается разобраться в себе. Или на что-то решиться. Поэтому я жду его дальнейших откровений, и они наступают.

— Да, тогда мне не хватило смелости для финального шага. В обоих случаях. И если о первом я не жалею, то второй… Вдруг бы это помогло тебе пережить откат? — Элор склоняет голову, и хотя я не вижу его лица в этом положении, чувствую — он на меня смотрит.

Эти его слова я тоже обдумываю и не соглашаюсь:

— Если бы мы оба ничего не помнили, было бы печальнее.

— А вдруг нет?

— А вдруг ты бы очнулся с полным и непобедимым ужасом перед менталистами?

— Это было бы печально, — нервно усмехается Элор. — Пройти такой путь и снова оказаться в лапах ужаса.

— А я бы помнила о своём аппарате и гонялась за тобой, предполагая, что таким образом могу вернуть твоё расположение.

На этот раз смех Элора веселее, хотя и с нервными нотками. Он постепенно усиливается — резко обрывающийся, с шумными вдохами, содроганием всего тела и закрывающего нас крыла. Заразительный. Сначала он вызывает невольную улыбку, следом втягиваются мышцы моего живота, и вот я уже вся трясусь, чуть ли не хрюкаю от накатившего хохота.

И когда это безумие захватывает меня, Элор перестаёт бороться со своим смехом.

* * *

Шелестит открывающаяся дверь — и я вздрагиваю. Моргая, смотрю на вошедшего Элора. Он несёт поднос с чашками, чайником и пирожными.