На детальный осмотр фигурки уходит около минуты, после чего она отправляется в небольшой прозрачный и очень плотный пакет. Осторожно переместив пакет на стол и оставив его там, Йен снова возвращается к полке и Дарлинг:

— На чем мы остановились?

— На том, что кровь может быть чьей угодно. Если это вообще кровь.

— Это кровь. И я обнаружил еще кое-что. Что делает вывод однозначным. Светлый волос, очень похожий на волос хозяйки. И мелкий осколок кости. Они прилипли к основанию хвоста. Экспертиза еще скажет свое слово, но и без нее, я думаю, все понятно.

— Но… как это может быть? — задает Дарлинг совершенно бессмысленный вопрос, ведь здесь, в поле притяжения полки, «может быть» все что угодно.

— Хотите, чтобы я объяснил вам механизм раскройки черепа тяжелым металлическим предметом?

— Я примерно понимаю…

— Да?

— То есть я хотела спросить совсем другое. Как может быть, что крови здесь слишком много? И что она до сих пор пачкается? Разве она не должна была подсохнуть?

— Хотите убедить меня в сверхъестественности происходящего? — Тон не предвещает ничего хорошего, и в следующий момент рука Йена, все еще облаченная в перчатку, сдавливает плечо Дарлинг.

— Нет. Я просто высказала предположение, вполне здравое.

Она пытается сохранять достоинство, хоть сохранить его, будучи окруженной бездушным пауком и срубленными под корень африканскими головами, довольно проблематично. И хорошо еще, что леопард-убийца не дышит ей в спину!

— Почему вы обратили мое внимание на эту дерьмовую железную кошку, а?

— Она бронзовая…

— Не важно.

— И я не обращала. Я просто случайно увидела… штуковину, с которой знакома. И мне показалось странным, что ее туда втиснули, вот и все.

— Что же в этом странного?

— На этом месте вчера стояла совсем другая вещь. И Даша рассказывала мне о ней…

— Что еще за вещь?

— Фигурка африканского божества по имени Мик.

— Не лепите мне горбатого, леди!.. Божество не могут звать Мик. Божество — не музыкант и не актер, и оно не играет в национальной хоккейной лиге.

— Наверняка у него есть другое имя, но я знаю его как Мика. Так зовет его Лали. А Даша утверждает… утверждала, что Мик — жемчужина ее коллекции. Что когда-то он принадлежал дагомейской жрице… вот черт, я забыта, как ее зовут…

— И куда же подевался… этот Мик?

— Не знаю. Возможно, его переставили…

— Подвинули, чтобы впихнуть орудие преступления?

— Да отпустите же меня! — не выдерживает Дарлинг.

— И не подумаю. Йен Шанти не из тех, кто отпускает преступников…

Снова он за свое!.. Снова его лицо становится похожим на паучье брюхо, из которого выползают на свет капли секрета, чья белковая основа обогащена глицином, аланином и еще массой фигни (знания, подцепленные Дарлинг из побочной ветви ЖЖ-дискуссии о властях предержащих). Власть Йена над ситуацией и самой Дарлинг — иллюзорна, его умственные способности весьма сомнительны, его методы ведения расследования не выдерживают никакой критики, его выводы смехотворны. Давно пора послать этого пигмея куда подальше.

— Если бы я была преступницей, — медленно произносит Дарлинг, стараясь не смотреть на физиономию покемона, — стала бы я указывать вам на орудие, которым совершено убийство? Сами подумайте. Или закон «нет орудия убийства — нет преступления» больше не работает?

Йен ослабляет хватку, но посрамленным все же не выглядит:

— Хотел бы я знать, кто поставил сюда этого зверя…

— Кто поставил — тот и убил? — высказывает предположение Дарлинг.

— Может быть. А может быть, и нет. Говорите, Мик был ценным экспонатом?

— Чрезвычайно. Так, во всяком случае, утверждала Даша.

— И куда же он подевался?

— Понятия не имею. И, пожалуйста, не говорите, что это я его прикарманила… Иначе бы я…

— …иначе бы вы не стали акцентировать внимание на его отсутствии.

— Именно.

— В том случае, если бы у вас не было сомнений, что на это отсутствие не укажет кто-нибудь другой, — вскользь, без всякого энтузиазма произносит Йен, и Дарлинг чувствует неприятное посасывание под ложечкой: отставной коп все еще не избавился от подозрений, а это неприятно. — Как он выглядит?

— Кто?

— Ваш божок.

Вспомнить, как выглядит Мик, — задача не из легких. И Дарлинг вовсе не уверена, что она ей по плечу. Проще всего воссоздать в памяти электрические заряды, окружавшие Мика, но дальше этого дело не идет. Мик стоял или сидел? Мик взирал на мир открытыми глазами или щурил их, чтобы никого не потревожить понапрасну?.. Так и есть — все связанное с Миком ускользает, если не считать желтого слоновьего бивня, вколоченного в его голову. Или — в грудь… Или…

— Мне сложно описать Мика. Вот если бы я увидела его снова…

— Так смотрите.

Несколько минут уходит на детальное изучение полок, и все это время Йен сосредоточенно сопит поодаль, глядя сквозь лупу на тихую музейную жизнь выходцев из Африки.

— Ну что? — спрашивает он.

— Мика здесь нет, — с сожалением сообщает Дарлинг, когда инспекция завершена.

— Вы уверены?

— Абсолютно. У меня хорошая зрительная память. Выходит, тот, кто поставил сюда кошку, и взял Мика?

— Может быть. А может быть, и нет. Не исключено, что между этими двумя хреновинами нет вообще никакой связи. Не исключено, что кошку просто сунули на первое попавшееся пустое место. А других пустот я здесь не вижу.

Так и есть: африканский мини-пантеон был продуман Даша намного тщательнее, чем кажется на первый взгляд. Сдвинуть или раздвинуть фигурки незаметно и безнаказанно не получится — каждая из них стоит на крошечном деревянном подиуме, намертво приклеенном к основанию полки. Йен между тем обшаривает пальцами внутренние полочные ребра, приподнимает и снова ставит на место каждую из голов ухув-элао. И даже постукивает по торчащим из них бивням. Звук глуховатый и не слишком приятный, царапающий не меньше, чем «мавумавумавумаву».

— Странно, — наконец произносит он. — Если вещи, которые здесь собраны, имеют ценность…

— Безусловную ценность…

— Почему тогда они находятся в открытом доступе? Почему здесь нет даже намека на сигнализацию, почему не установлены видеокамеры?

— Спросите об этом у тех, кто живет в доме… И… это же не музей!

— А мне вот кажется, что музей. Меня всегда тошнило от музеев. Сейчас вот тоже тошнит.

Дарлинг тошнит уже давно. Прежде всего — от самого Йена. И от его пальцев, скрытых под белым латексом: они похожи на копошащихся в гниющих телах червей — мерзость, да и только. Точно такие же черви живут в могилах заброшенных кладбищ, откуда перекочевала в бесхитростный пномпеньский дом большая часть коллекции. Точно такие же черви сожрали плоть бывшей владелицы Мика — дагомейской жрицы… как зовут чертову жрицу? Ваджана? Виджина?.. Точно такие же черви сожрут и плоть Даша, нынешней владелицы Мика, когда она будет похоронена. И лишь Мику ничего не сделается — где бы он ни был сейчас… Мик будет жить вечно. Таков удел божеств, вне зависимости от материала, из которого они изготовлены. Винджиле, вот как звали ту жрицу!..