— Простите…

Ярослав обернулся.

— Закурить не будет? — вполголоса спросил парень.

— Сейчас…

Он вернулся в комнату, нашел пачку, ловя себя на суетливостидвижений. Снова вышел, протянул спецназовцу сигарету.

— Спасибо, — парень сдвинул маску с горла, закурил отпротянутой зажигалки. — Черт, сорвали по тревоге, выскочил с пустой пачкой…

Словно пацан-стройбатовец, в грязном хэ-бэ и с лопатой вруках, клянчащий у прохожих сигареты…

— Скажите, что с нами будет? — спросил Заров. Зря, наверное,парень сразу замкнулся, посуровел.

— Начальству виднее. Допрос снимут, будут разбираться… Кудавы идете?

— Поссать! — зло сказал Ярослав. — Пропуск надо выписывать?

Кажется, парня проняло.

— Чертовщина творится в городе, — примиряюще буркнул он. —Террор какой-то. Никогда такого не было. Все на ушах стоят.

— Понимаю. Так что, можно дальше проследовать?

— Идите.

Заров добрел до туалета, безукоризненно чистого,сверкающего. Помочился, вышел. Три коридора в три стороны дома. Везде — люди соружием. Меловой контур на полу, там, где ранили Шедченко.

Хреновое дело, Визирь… Свобода действий утрачена.

А нужна ли она была тебе — свобода?

Он пошел по направлению к кабинету. Еще один охранникдежурил там, явно старше недавнего собеседника, со злым огоньком в глазах.Ярослав дернул дверь хайретдиновского кабинета, и охранник гаркнул:

— Не положено!

Но дверь уже открылась. Заров увидел генерала, в кресле укамина, с остекленевшим взглядом, медленно переползающим с Визиря на него. СамПосланник Власти прохаживался по комнате, вещал:

— Свою задачу — не выполнили. Нападавших — упустили. Наконструктивное предложение — не отреагировали. Как это называть?

Он покосился на Зарова, которого уже схватил за плечо,оттаскивая, охранник.

— Генерал, почему нашего друга — задерживают?

— Что происходит? — генерал вскочил, как током ужаленный.

— Товарищ генерал, докладывает сержант Самойленко! —стальная хватка на плече разжалась. — Пытался войти…

— Пошел в задницу, сержант! — рявкнул генерал. — Почемузадерживаете нашего друга?

Ярослав едва удержался от нервного смеха. За его спинойохранник тихо сходил с ума.

— Согласно уставу…

— Впустите! Десять суток гауптвахты! Доложите командиру!

— Есть… — уже совершенно безумным голосом.

Заров вошел, не удержавшись от сочувственного взгляда насержанта. Тот, похоже, жалел, что не пристрелил его.

— Все правильно, Рашид Гулямович? — спросил генерал.

— Да… лучше, — Визирь кивнул Ярославу. — Садись. Мы стоварищем генералом обсуждаем… что?

— Как уничтожить террористов! — генерал снова вскочил.

— Группа небольшая, но крайне опасная, — смягчая тон,продолжил Визирь. — Наемный убийца. Его любовница. Вероятно — у них естьзаложники, которых они готовы убить в любой момент. Двое детей. Понимаете всюсерьезность ситуации?

— Мы возьмем их живыми, — отрапортовал генерал.

— А вот этого не надо. К чему лишние жертвы, товарищгенерал? Негодяев надо уничтожать. Это ваш долг!

Глаза генерала были даже не стеклянными. Мутными, какзастывший силикатный клей. Долго Визирю пришлось его ломать, слишком высоко онстоял, слишком привык верить в свою Власть.

Зато теперь все позиции определены.

В руках Визиря — не старый военный чужой армии, а бригадаспециального назначения, имеющая в Москве право на все. Разве что Кремль они невправе штурмовать.

Но туда Визирь войдет и так. Законно.

Если Мария и Илья хотели связать Посланнику Власти руки —они просчитались. Очень сильно просчитались.

— Давайте подумаем, — сказал Визирь. — Давайте обсудимситуацию. Мы одного хотим — порядка в столице. Какими силами располагаете, ЮрийДмитриевич?

В центре давно уже строили по-другому.

Огораживали площадку крепким забором, натягивали какую-тосинтетическую пленку, превращая недостроенный дом в подобие новогоднегоподарка.

Здесь все оставалось по старому. Как десять, как двадцатьлет назад. Впрочем, этого Кирилл не знал — его опыт не уходил так далеко. Онизабрались на стройку через дыру в ограде, остановились, оглядываясь.

Четыре двенадцатиэтажки были почти готовы. В двух дальнихдаже были вставлены рамы со стеклом.

— Туда пойдем? — спросил Кирилл. Ему было холодно, ветер иморосящий дождик давно уже пробили тонкую куртку, выстудили его до костей.Хотелось крыши над головой, стен вокруг…

— Нет, там рядом сторож, — Виз потянул его за руку. — Бежим,заметят…

Кирилл не спорил, хоть и не верил, что кто-то заметит их ввечерней темноте, среди бетонных блоков и мусора. Два слабых прожектора накрыше одного из домов высвечивали ворота и вагончик рядом. Там, наверное, исидел сторож. Пил чай, смотрел по какому-нибудь древнему телевизору новости илимексиканский сериал…

— Да пошли…

Они забежали в подъезд — дверь была прикрыта, но не заперта.Нахлынула темнота — сквозь узкие проемы окошек свет почти не пробивался. Визупрямо шел вверх, скользя рукой по перилам. Один раз, на площадке, тиховоскликнул:

— Блин, лифтовая шахта открыта! Кирилл, не грохнись!

Кирилл прижался к стене. Они поднялись до третьего этажа,Виз помялся секунду, потом стал дергать двери квартир.

— Закрыто? — спросил Кирилл. Ему почему-то захотелось, чтобыни одна дверь не поддалась. Лучше болтаться на вокзалах, где много людей. Впарке каком-нибудь, спрятаться в беседке и продремать до утра. Но не здесь, внедостроенном доме.

Если бы Кирилл попробовал сформулировать причину, это незаняло бы много времени.

Эти бетонные пещеры готовились стать Домом. Впустить в себятысячу людей, детей и взрослых, семейных и одиноких, злых — и не очень. Статьместом смеха и ссор. Превратиться в маленькие клеточки-крепости чужого уюта иревнивой любви.

Здесь будет то, что он потерял навсегда.

И ночевать здесь — словно заглядывать в чужие окна.