К концу сороковых в философствованиях Вавилова все явственнее заметна смена богоподобного всепланетного «коллективного сознания», «культуры всего общества, совокупности людей» самым обычным государством. «…долг перед страной и вселенной» (2 июня 1948) – «…обязанности перед народом, государством» (11 июля 1948). «Остающиеся годы жизни надо полностью отдать государству» (1 января 1950). «За что же цепляться, чтобы жить? Люди, государство, народ. Истина только здесь. // Рациональнее всего военный строй. Личное совсем уходит на задний план. Здесь яснее всего, как из „я“ выходит „не я“» (12 марта 1950).

Очень велик для Вавилова соблазн прекратить рефлексировать. «…надо совсем забывать свое и переходить стопроцентно на государственное, внечеловеческое, сверхчеловеческое, без „я“» (27 мая 1949). Он мечтает перестать сопротивляться миру, отдаться жизненному потоку. «Революционная буря – это и есть смысл бытия. Нужно попасть в фазу этого вихря. Но так долго, трудно было понять и на каждом шагу дрянь, мелочь, полное противоречие смыслу революции» (24 мая 1950).

Желание слиться с эволюционирующими в грядущего бога народными массами, растворить сознание во всемирной революционной буре – более-менее понятно. В каком-то смысле это «изнанка» панпсихизма («…с космосом слиться!»). Но конкретные формы уничижения перед Левиафаном, смирения гордыни и демонстрации покорности получились у Вавилова купечески-аляповатыми.

«„Сотвори себе кумира“ в противоположность библейской заповеди – один из главных столпов устойчивости людского существования. Вера в кошек и крокодилов, в мощи, в несуществовавших святых, в идиотических, но полных воли вождей вроде Гитлера. До того безумно, слепо, а тем не менее именно эта вера, эти кумиры объединяли массы, превращая энтропийный хаос в стройное движение! ‹…› во имя „эволюции“ вера в кошек и вождей куда более верна и действенна» (22 апреля 1942). «В конце концов каждое „начальство“[439] содержит уже в себе „божественные“ элементы. Материалистическая теория Бога» (26 апреля 1945).

В пятиминутном обращении к участникам учредительного съезда Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний (впоследствии – общество «Знание») Вавилов упоминает Сталина 28 раз [Вавилов, 1948]: «Товарищи! Для советского человека и для передового демократа любой страны мира нет имени более значительного и более дорогого, чем имя Иосифа Виссарионовича Сталина. (Бурные аплодисменты. Все встают.) Товарищ Сталин – великий государственный деятель, вождь, друг и учитель трудящихся, гениальный мыслитель и ученый, корифей современной передовой науки. ‹…› Гением Сталина наука поднята на новую, высшую ступень ‹…› Направляемая сталинским гением советская наука стала одним из могучих рычагов социалистического переустройства нашей Родины и достигла больших успехов в великой задаче подчинения сил природы свободным людям. ‹…› Деяния Сталина, как великого преобразователя человеческого общества, записаны на страницах мировой истории. Мудрая сталинская мысль и сталинская воля направляют народ наш к вершинам коммунизма ‹…› От имени большой группы членов Общества вношу, товарищи, предложение об избрании Иосифа Виссарионовича Сталина первым почетным членом Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний. (Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают. Раздаются возгласы: „Вождю народов товарищу Сталину – ура!“, „Да здравствует товарищ Сталин!“)».

«Да здравствует величайший человек наших дней, мудрый Сталин!» – восклицает с трибуны Вавилов спустя год (доклад «Научный гений Сталина» на торжественной сессии Академии наук в честь 70-летия «корифея всех наук» [Вавилов, 1949б]).

В финале поэмы Гете ослепший Фауст принимает звуки роющих ему могилу лопат за звук рытья каналов – созидательного труда на благо человечества. Вавилов, похоже, ощущает какое-то сходство[440] своей жизненной ситуации с этим сюжетом: «Совсем новыми глазами увидал финал „Фауста“ – пятый акт. Здесь мысль и смелость больше всего, и сюда придется еще вернуться» (24 января 1945). Он иногда мыслит в связке фаустовские мотивы и тему богостроительства: «…общество должно понять свою основную задачу – ускорения эволюции, трансформацию природы. Личное человеческое – громадный фактор, но его надо подчинить задачам коммунистического общества. Цель есть – грандиозная, умопомрачительная. Вот Grundgedanke[441] для „Фауста и Леонардо“» (16 июля 1939). Однако о самой яркой рифме своей судьбы с судьбой Фауста – о продаже души дьяволу – Вавилов нигде прямо не пишет.

Долго об этом не решались написать и биографы Вавилова. Вообще впервые о несколько эксцентричном увлечении знаменитого академика Вавилова «Фаустом» сообщил широкой публике в биографии Вавилова в серии «Жизнь замечательных людей» (1961) Владимир Келер[442]. В детской научно-популярной книжке 1970 г. «Возвращение чародея» В. Келер вновь коснулся интереса Вавилова к «Фаусту» Гете, посвятив небольшую главку Вавилову как «настоящему „фаустовскому человеку“» (в смысле самоотверженной преданности науке). Около 10 страниц Келер посвятил теме «Вавилов и „Фауст“» при переиздании биографии Вавилова в 1975 г., в том числе целую главу «Фауст или Вагнер[443]?». Вавилов написал о «Фаусте» достаточно много, чтобы его биографы[444] смогли увлекательно рассказать и о вавиловском восприятии драматургии Гете, и об оценке Вавиловым выведенных в драме типов ученых, и об «очистке фаустовского духа в горниле нравственности» и прочих тонких материях, обходя при этом далеко стороной ядро легенды – продажу души.

Прямо сравнить президента Академии наук СССР с чернокнижником В. Келер, понятно, также не мог. Но – пытался. Он несколько раз – помимо обнародования самого факта увлечения Вавилова Фаустом – намекнул на это: привел воспоминания жены Вавилова о его любви к чертовщине (об этом подробнее речь пойдет ниже) и зачем-то включил в книгу рисунок Вавилова «Ведьма в ступе». Невероятно рискованным, даже отважным для своего времени ходом Келера была и неудавшаяся – пресеченная редакторами биографии Вавилова – попытка протащить аллюзию Вавилов – Фауст при помощи вставной истории о Сталине и писательнице М. Шагинян[445]. Это якобы безобидное упоминание Сталина в контексте легенды о Фаусте было бы однозначно понято и принято на ура привыкшей к эзопову языку интеллигенцией семидесятых. Только в 2017 г. в книге С. Резника о Николае Вавилове «Эта короткая жизнь» впервые была прямо и ясно отмечена аналогия судьбы С. И. Вавилова и доктора Фауста, продавшего свою душу дьяволу.

Осознавал ли эту аналогию сам С. И. Вавилов? Однозначного вывода сделать нельзя. Это ведь только при взгляде на биографию Вавилова «со стороны» кажется, что высшие силы вдруг ни за что ни про что вознесли скромного ученого к вершинам власти, одарили славой и могуществом. Ни власти особой у него не было (все важные вопросы согласовывались и решались в отделе науки ЦК ВКП(б), президент АН СССР был во многом «свадебным и похоронным генералом»), ни могущества (каналы на благо человечества рылись по всей стране скорее по воле Курчатова). С другой стороны – несмотря на то что по легенде передача души черту должна была состояться только после смерти Фауста, – Вавилов именно в 1945 г., став президентом Академии наук СССР,