ЛИСИЦА ИЗ КОВАТА

Лисица из Ковата [571]

Случилось это давно. В деревне Ковата провинции Ямасиро[572] жил старый-престарый лис. Он служил пресветлому божеству Инари[573], и поэтому дела у него шли хорошо. У него было много сыновей и дочерей, причём все дети были очень умны, находчивы и талантливы, им не было равных в мире. Что и говорить, родителям по-настоящему повезло! Лучше всех других была младшая дочь по имени Кисию Годзэн: и внешностью — красавица, и сердцем — несравненная. Весной она проводила дни среди цветов, осенью, когда солнце садилось, в тусклом свете луны она сочиняла стихи и песни, играла на бива и кото. Молва гласила, что у неё доброе сердце. Многие пытались передать ей записку, наладить связь через кормилицу, но пусть в этих письмах открывались сердца, они, словно знаки на воде, не оставляли следа в душе девушки. Втайне она считала, что ей суждено стать женой какого-нибудь высокородного человека, может быть регента или принца, дом у неё будет такой замечательный, что и представить трудно! А если этого не будет, тогда нечего и думать о бренном мире, громах и молниях, утренней заре, зловещих призраках; тогда уж лучше она затворится где-нибудь глубоко в горах, будет избегать мира и от всей души станет молиться о будущей жизни. Между тем рассветы сменяли закаты, и ей исполнилось шестнадцать. Отец с матерью считали, что Кисию Годзэн — лучшая среди их детей, поэтому, выдавая её замуж, им хотелось выдать её замуж за доброго человека, вот они и предприняли кое-какие шаги.

Среди сыновей господина дайнагона, который жил на Третьей улице, был господин Тюдзё третьего ранга, настоящий красавец, поистине, его не превзошли бы ни сиятельный Гэндзи, ни господин Тюдзё Аривара из прежних времён, о которых всем известно. Все знают, что и знатная, и простая женщина способна заворожить сердце мужчины. Родители Кисию Годзэн встретились и переговорили с отцом юноши — господином дайнагоном. От одного верного человека они узнали, что женщины пока не волновали сердце господина Тюдзё, что любви он ещё не испытал. Пусть девушка простого происхождения, но она — настоящая красавица, к тому же всю душу вкладывает в сочинение стихов и песен, в игру на музыкальных инструментах.

В последнюю декаду третьей луны господин Тюдзё вышел в сад, чтобы полюбоваться цветами, зная, что они скоро опадут. Он мог бы сложить, как Нарихира: «Вздыхаю всегда по цветам, не успев ими насытиться вдосталь…»[574]. Он любовался… Как раз в это время Кисию Годзэн заметила его с горы Инари и подумала: «Если бы и красавец Тюдзё, и я родились людьми, наверное, мы бы встретились и полюбили друг друга. Из-за каких же деяний в прошлых жизнях я родилась в таком обличье! За что такое несчастье!» И вот она обернулась девушкой. Ведь и временная клятва связывает, решила она. Она подошла к своей кормилице Сёнагон:

— Послушай, я кое-что придумала. Ты должна пойти в столицу, только если пойдёшь в лисьем обличье, не попадайся людям на глаза. Принеси мне двенадцатислойное хитоэ.

Кормилица выслушала и сказала в ответ:

— Говорят, в столице множество сторожевых собак, чуть не в каждом доме, так что такая дорога — трудное дело. Да к тому же если твой отец, господин лис-посланец, или его супруга узнают об этом, так уж, конечно, решат, что это я тебя подговорила на такое дело. Перестань и думать об этом!

Девушка выслушала.

— Сколько бы ты меня ни убеждала, что я должна прекратить, я уже всё обдумала и решила! Сколько бы мне ни говорила прекратить, я всё равно не перестану! — сказала она, обернулась красавицей и ушла.

И вот господин Тюдзё заметил девушку, он смотрел на неё, не понимая: во сне это или наяву? Её красоту невозможно описать, поистине, она была как Ян Гуйфэй при императоре Сюань-цзуне, а если были бы времена ханьского императора У-ди, можно было бы подумать, что это госпожа Ли, а при нашем дворе её можно сравнить с дочерью Оно-но Ёсидзанэ Оно-но Комати[575], и красотой она ей не уступит. Кто бы она ни была, подумал господин Тюдзё, её появление — добрый знак. Он обратился к женщине, которая, казалось, была кормилицей этой девушки.

— Скажите, откуда эта дама и куда она направляется?

Кормилица радостно, с готовностью, ответила:

— Это дочь одного господина, мачеха оговорила её, а отец несправедливо выгнал из дома. Что ж, это путь к будущему блаженству, вот она и хочет затвориться в горном храме. Мы с ней впервые покинули дом, вот и заблудились, и забрели сюда. Мы, конечно, стесним вас, и всё же, не позволите ли одну ночь переночевать здесь, прошу вас.

Господин Тюдзё радостно подумал: «Если в этом году и месяце мне предстоит любовь, хорошо, что я повстречался с такой красавицей! Кто бы она ни была, наверняка это связь из прошлых рождений».

— Сюда, прошу вас, — сказал господин Тюдзё.

Он проводил их в свой дворец, кормилицу поручил служанке Касуге, а сам стал угощать девушку, повторяя, что готов ей служить. Потом, когда все улеглись, господин Тюдзё ещё сильнее, чем прежде, почувствовал влечение. Он приблизился к изголовью девушки.

— Связь супругов — не просто на две жизни, её причина в прежних рождениях, подумай. Мои чувства к тебе так глубоки, что всю их глубину невозможно высказать, — говорил господин Тюдзё, не жалея слов.

Радости девушки не было предела, ведь она этого и сама хотела, но притворилась смущённой и не подавала вида, что согласна. Когда пришла ночь и постепенно стемнело, они за перегородкой затеяли игру мандаринских уток[576]. Оба они стремились к близости, будто прожили всю жизнь и состарились супругами. Наступила вторая половина ночи, вскоре и птицы запели, и храмовые колокола отзвонили рассвет. Господин Тюдзё с сожалением сочинил:

Любовные речи

Ещё не иссякли у нас.

Зачем же вам славить