полуголых женщинах, в этих шумных и грубых лавочниках, в мусоре, разбросанном на улицах, — писал один западный путешественник о японцах, которых видел в Корее в начале XX в., — не было ничего, что могло бы напомнить об утонченной культуре Японии»{195}. Гордые и ожесточенные корейцы не собирались сдавать свою страну подобному сброду, «отбросам японской нации», как охарактеризовал их западный наблюдатель.

Сопротивление принимало различные формы. Некоторые корейцы, такие как ряд высших чиновников, совершивших самоубийство после того, как их страна превратилась в протекторат, просто отказались сотрудничать с японскими оккупационными силами. В июне 1907 г. император Коджон безуспешно пытался обратиться к международному сообществу, тайно направив делегацию на Вторую Гаагскую конференцию по проблемам мира. Он рассчитывал таким образом добиться декларации о поддержке независимости Кореи. Летом того же года по стране прокатилась волна насилия, причиной чего было распоряжение Ито о роспуске корейской армии. Бывшие солдаты начали нападать на японское гарнизоны, убивать японских поселенцев и расправляться с теми корейскими крестьянами, которые сотрудничали с чужеземным режимом. Ито, в свою очередь, призвал на помощь японскую армию, но корейские партизаны, «армии справедливости», как они сами себя называли, продолжали сражаться, опираясь на укрепления, расположенные в провинции. Борьба носила жестокий характер, и к 1910 г. в ней погибли 18 000 корейцев и 7000 японцев.

В разгар этих потрясений, 26 октября 1909 г., молодой корейский патриот застрелил Ито Хиробуми, который только что покинул пост генерального резидента и отправился в инспекционную поездку по Маньчжурии. Выстрелы прозвучали в тот момент, когда он сошел на перрон в Харбине. В Токио этот инцидент вновь оживил разговоры об аннексии. Следует отметить, что сам Ито был против этого шага. В нем еще жила иллюзия, что он сможет добиться широкой поддержки со стороны корейцев тех усилий, которые прилагали японцы для модернизации их страны. Его убийство со всей очевидностью показало японским политикам, что «корейские чиновники и народ», по словам министра иностранных дел, «так и не выработали в себе удовлетворительное отношение к нам»{196}. Будучи решительно настроенными на захват Кореи, японцы составили договор об аннексии, который был подписан 22 августа 1910 г. и вступил в силу всего через несколько дней после этой даты. Согласно этому документу Корея, переименованная в Чосон, становилась японской колонией. Вся гражданская и военная власть передавалась корейскому генерал-губернаторству, во главе которого стоял человек, назначаемый японским императором. Учитывая напряженные отношения между метрополией и колонией, император первым генерал-губернатором назначил военного человека, Тэраучи Масатакэ. Этот пост генерал занимал до октября 1916 г., когда он занял пост премьер-министра Японии.

Японский империализм

Страх перед Западом послужил благодатной почвой для японского империализма. Будучи молодыми самураями Ито, Ямагата и многие другие лидеры Мэйдзи видели, как Запад присваивает их стране статус полуколонии. Став олигархами, они были вынуждены бороться с новым раундом вторжения Запада в Азию, которое угрожало захлестнуть Японию и свести на нет все их усилия по модернизации страны. Страшась слабости своей страны перед лицом великих держав, японское правительство действовало в интересах защиты родины. Оно оправдывало создание империи как контрмеру, направленную на то, чтобы сохранить независимость нации в условиях жестокой и даже убийственной международной обстановки. Испугавшись, что она может стать «угощением» на пиру западных держав, Япония, по грубоватому выражению одного выдающегося политика, вместо этого поспешила занять место «гостя за столом»{197}.

Это отчаянное ощущение уязвимости и было первоочередной причиной того, что японские политики обратили свое внимание на Корею, взяв в свои руки постыдное оружие Запада. Подобным образом, требования передачи Китаем Тайваня и Ляодунского полуострова, закрепленные в Симоносекском договоре, в значительной степени отражали желание флота заполучить базы для охраны южных подступов к Японии и стремление армии прикрыть северный фланг Кореи. Экономические составляющие японского экспансионизма в XIX в. были подчинены геополитическим соображениям. В частности, правительство рассчитывало получить экономические привилегии и продвигать торговые интересы в Корее лишь для того, чтобы укрепить политические и стратегические позиции Японии. В этом смысле японское знамя шло впереди торговли, и к решению о начале войны с Китаем и Россией японских руководителей подтолкнули соображения стратегического характера.

Однако события 1894 и 1904 гг. являлись чем-то большим, чем рефлекторным ответом, предпринятым маленькой нацией с целью защитить себя от угрозы уничтожения, исходящей от более крупного соперника. Очевидно, что японское правительство обдуманно и сознательно выбрало курс на империализм. Японская экспансия носила не только оборонительный, но и агрессивный характер. К концу 80-х гг. XIX столетия руководители страны прекрасно осознавали многочисленные выгоды — престиж, стратегические преимущества, материальное благополучие, — которые получали нации, применяющие свою силу за границей и ищущие заморское сырье и рынки сбыта. Ямагата, Ито, Мацуката и другие олигархи не располагали необходимой идеологией и планами экспансии. Но у них были огромные амбиции, направленные на продвижение своей страны к успеху, и они не боялись ввязываться в драку тогда, когда им предоставлялась возможность. Япония жаждала попасть в число ведущих наций, и в эпоху, когда империализм шел рука об руку с положением на международной арене, ничто не могло заставить лидеров Японии действовать не в той же манере, в какой действовали великие державы.

Представители Японии не сидели скромно и за столом переговоров. Наоборот, они расширили понятие империализма, когда в Симоносеки добивались права открывать в Китае мануфактуры и другие промышленные предприятия. В одно время на подобные концессии претендовала и Британия, и их реализация, в сочетании с существующими правами на ведение торговли, привела к невиданной ранее экономической эксплуатации Китая. Более того, за исключением случая с демаршем трех держав, когда самым разумным поведением была осторожность, Япония действовала весьма настойчиво, чтобы защитить свои завоевания. В конце 90-х гг. XIX в. она направила около 60 000 солдат на Тайвань, чтобы подавить восстание аборигенов, сопротивлявшихся колонизации. В начале следующего столетия ее войска жестоко подавляли выступления корейских патриотов. Для правительства Японии новый век и модернизация безусловно были связаны с такими понятиями, как конституционное и парламентское правление, индустриализация и капитализм, а также сильная и империалистическая внешняя политика.

Японская общественность поддерживала агрессивные акции, осуществляемые за морем, и строительство империи. Люди, подобные Фукудзава и Токутоми, помогали примириться с экспансионизмом, и простые японцы получали наслаждение от битв, выигрываемых в Китае, выстраиваясь в очереди за новыми гравюрами, изображавшими войну. Небольшое число социалистов и пацифистов выказывали озабоченность по поводу потоков крови,