— Ты не выйдешь за Алвара, — произнес он мне в шею. — Я не дам. Ни за него, ни за кого другого, слышишь?

— Начинается, — протянула я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал насмешливо.

Он выпустил меня из объятий и развернул к себе лицом.

— Я не шучу, — едва слышно сказал он, глядя на меня так, как, наверное, ни один герой любовного романа не сумел бы посмотреть на свою возлюбленную: как на единственную во всем мире, как на того, без кого нельзя жить.

— Правда? А мне почему-то смешно, — зачем-то сказала я, понимая, что дразню его, но три дня… Каких-то несчастных три дня, и, возможно, конец. Сколько у нас было возможностей для нормального разговора? А сколько еще будет и будет ли вообще? Пусть разозлится, пусть скажет… хоть что-нибудь.

И он сказал:

— Я никому тебя не отдам.

В лунном свете он вновь выглядел немного потусторонним.

— Почему? — шепотом спросила я.

— Потому что ты моя, — ответил он, и я, разочарованно выдохнув, попыталась отстраниться. — Потому что я люблю тебя.

— Что?

Я ведь не верила словам, я выросла с мыслью о том, что они ничего не значат. Пример моих подруг говорил ровно об этом, но почему-то сейчас мне стало жизненно важно услышать его признание еще раз.

— Я тебя люблю. Я не могу никому тебя отдать.

Он сказал это так просто, будто по-другому и быть не могло.

— Но Альмира…

— Я не буду врать. Альмира важна для меня. И Альтей тоже. Но то, что происходит, когда я вижу тебя с другими… Я не могу так. Альмира живет с мужем, и меня это не волнует. Вернее, волнует лишь в том смысле, что он мог бы ее обидеть. Но он добр к ней, прощает все ее капризы. С тобой же… Я знаю, что Алвару ты дорога, знаю, что он в жизни тебя не обидит, но, когда я вижу, как вы друг другу улыбаетесь, мне хочется, чтобы этот остров ушел под воду.

— Ты с ума сошел? А вдруг в самом деле уйдет? — прошептала я, не в силах скрыть улыбку.

— Так я об этом и говорю! Ты видела волны? А я не могу ничего сделать. Я столько времени старался прятать силу от того, кто здесь есть, но стоило приехать Алвару, и все сломалось, — его голос прозвучал беспомощно.

— Алвар ни при чем, слышишь? — положив руки ему на плечи, я легонько его встряхнула. — Он ни словом, ни делом не дал тебе повода для ревности.

— Он смотрит на тебя, — выдохнул Альгидрас.

— Ну, так, знаешь ли, сложно не смотреть на человека, который мелькает перед глазами целый день. К тому же он столько всего делает для Димки.

— Я понимаю, — он подался вперед и прижался виском к моему виску. — Я просто не справляюсь с этим. Это же любовь, да?

Его вопрос прозвучал так растерянно, что я рассмеялась.

— Наверное. Но, может, это опять Дева или кто-то еще?

— Очень смешно, — пробурчал Альгидрас. — В твоем мире Девы не было, а я чуть не умер, когда тебя увидел. Те два года врагу не пожелаешь: быть рядом и не сметь подойти. Однажды вы с Димкой забыли его шапочку в парке. Она упала со скамейки. Поднять и отдать я не мог, поэтому взял ее себе. Хотел потом подбросить в корзину Диминого велосипеда, но… не смог. Себе оставил. Она пахла тобой и им. С зайцем такая, помнишь? — его голос сорвался.

Конечно, я помнила эту шапочку. Я очень огорчилась, когда она пропала, потому что это был подарок от Ленки, и зайца она вышивала сама. От мысли о том, что он хранил эту шапочку, у меня неожиданно перехватило горло.

— А однажды Дима сильно расплакался, потому что хотел на карусели, а они еще не работали. Помнишь? В парке.

Он говорил это все в мое ухо, и его горячий шепот посылал волны мурашек по моей шее.

— Я тогда едва не подошел. Ты выглядела такой уставшей и несчастной, — он крепче прижал меня к себе. — Боги, как же я хотел подойти!

— Продавщица сувениров подарила ему тогда вертящуюся карусельку в виде цветочка, чтобы он не плакал, — вспомнила я, и вдруг меня осенило: — Это ты?.. Я пыталась ей заплатить, но она отказалась, сказала «мужчина уже оплатил». А мужчин там не было.

— Не было, — эхом откликнулся он.

По моим щекам побежали слезы. Он все время был рядом. Ходил с нами на прогулки, пытался помочь с Димкой, как мог.

— Почему ты не подошел? — спросила я и, не удержавшись, всхлипнула.

Он тут же отклонился и принялся стирать мои слезы кончиками пальцев.

— Не плачь, пожалуйста. Я… не мог. Подойди я к вам тогда, Дарим тут же перешел бы в атаку. Так и получилось в итоге, стоило нам с тобой встретиться. Но тогда Дима был слишком мал, чтобы оказаться в нашем мире. Наше возвращение должно было запустить цепочку событий, указанных в пророчествах. И оно запустило бы ее раньше на два года. Я не хотел ему такой судьбы. Я хотел, чтобы у него было детство. Настоящее. С машинками, игрушками, кафешками… Не хотел лишать его этого.

— А как же теперь? — прошептала я, перехватив и крепко сжав его руку, вытиравшую мне слезы.

— Мы справимся, — без раздумий сказал он.

— Ты снова врешь?

Он помотал головой, глядя мне в глаза.

— Но ведь все против нас! — воскликнула я.

— Ты слишком много говоришь с Алваром. Все можно изменить. Каждый миг, каждый вдох меняет что-то в будущем. Еще сегодня днем я видел, как остров смоет в океан, а сейчас я знаю, что этого не случится.

— Остров правда мог погибнуть из-за твоей ревности? — ошарашенно уточнила я.

— Ты недооцениваешь силу стихий и слабость тех, кто ими управляет, — неловко усмехнулся он.

— Но Алвар никогда не терял контроль над собой.

— О, как ты ошибаешься! — горячо возразил Альгидрас. — Терял. И не раз, и не два. Просто он был тогда моложе. Спроси у него сама, если не веришь. У него были годы научиться контролировать каждый свой вдох, а я не жил с силой столько, сколько он. Я не привык. И еще в нем нет разных стихий. Тут только справишься с одной, как из тебя рвется другая. Но самое главное, ему посчастливилось избежать участи любить тебя, — вызывающе закончил он.

— Ну, это ты зря. Мне он сказал, что аэтер привлекательна для всех, в ком живут стихии, — мило улыбнулась я, радуясь тому, что сейчас темно, потому что после слез у меня всегда краснели нос и глаза.

— Зачем вы это обсуждали? — прищурился Альгидрас и сжал ладони на моей талии.

— Остров опять под угрозой? — поддела я его.

На миг я задумалась, рассказать ли ему о наших с Алваром мыслях насчет духов Альмиры, но Альгидрас выбрал именно этот момент, чтобы наконец меня поцеловать, и думать я перестала. Будто и не было этих лет, непрощенных обид и неразрешимых проблем.

Его поцелуй лучше всякий слов рассказал мне и о ревности, и об обиде, и о сумасшедшей надежде. Я зарылась пальцами в его волосы и, закрыв глаза, растворилась в его запахе, его сорванном дыхании, стуке его сердца. Впервые за много лет я почувствовала себя по-настоящему живой. Это возвращение к себе было настолько острым, что я задохнулась от яркости собственных эмоций.