— Оно всё работает!.. — с восторгом прошептала я. — С ума сойти!..

Мичлав не держал меня крепко, тоже пребывая в крайней степени изумления. Я вывернулась и, подскочив к ближайшим мониторам, стала жадно разглядывать то, что на них светилось. На одном чередой шли горные пики, покрытые снегом! На другом танцевало несколько девушек в ярких костюмах — это же люди, которые родились сразу женщинами! На третьем мониторе светились явно спортивные соревнования — но там все были сплошь взрослые, ничего себе! На четвёртом проплывали виды на огромный город, очень похожий на Мегаполис. На пятом — неизвестные мне докатаклизмовые животные. В шипении динамиков нельзя было различить отдельных слов — вперемешку с музыкой звучали неясные голоса. И говорили они на мёртвых языках.

— Мичлав, мы должны куда-нибудь об этом сообщить! Это же удивительно! Может, сейчас люди уже иначе об этом думают!

Охотник стоял рядом и тоже смотрел на мониторы — но на другой части стола. Он не ответил мне, а продолжал смотреть — свысока и непроизвольно морщась.

С его стороны трансляторы тоже показывали каждый своё. На одном была видна улица, заполненная невероятным количеством людей. Две толпы неслось друг на друга, как две волны. Вот они схлестнулись, и началась жуткая потасовка, где каждый дрался, чем мог. Выскакивали надписи, над криками слышался какой-то истерический голос, летел мусор. На другом мониторе по развороченному полю катили похожие на глыбы машины, земля взрывалась плюмажами, люди бежали наперевес с оружием. Я непроизвольно поёжилась и покосилась на ремень полуавтомата на собственной груди. На третьем мониторе один человек душил другого. На четвёртом люди в форме колотили толпу. На пятом — улицы какого-то городка, дома в жутком запустении, горы мусора, люди выглядывают из окон, как звери. На шестом — огромная территория, которую камера не могла охватить даже с высоты птичьего полёта. И вся эта территория покрыта коммуникациями, низкими зданиями, трубопроводами, переходящими в огромные, подобные вулканам, трубы, извергающие дым. Ни единого клочка земли до самого горизонта. И всё серое — даже само небо. Невольно я провела ладонью по этому монитору в желании стереть пыль, но под ней, в очистившейся полосе, всё продолжало быть таким же серым, как и было.

— Всё равно, мне кажется, нужно об этом сообщить, — тихо произнесла я и взглянула на Мичлава.

Тот мрачновато хмыкнул.

— Зачем, девочка? — сказал он, выключая наконец фонарь и прилаживая его обратно в вещевой жилет. — Поверь мне, всё это будет уничтожено. Зачем будоражить общественность? Вот можно было бы сделать благое дело и взорвать это местечко к чертям.

Он задумчиво оглядел стены и потолок. И с досадой усмехнулся.

— Но неохота возиться. Всё, полюбовались и хватит. Давай на выход.

В моей же душе увиденное вызвало совершенно иные эмоции! Я не могла поверить глазам — как можно так равнодушно отнестись к вещам подобной старины?! Которые показывают такие далёкие года, пусть и не всегда в приглядном виде!

— Мичлав, разве можно это всё здесь просто так оставить?! — я едва не захлебнулась изумлением. — Это же… это же…

— Это же дерьмо, — подсказал он и, вытянув из-за спины автомат, прицелился в слабо мигающую коробку генератора энергии.

— Нет, стойте! — я кинулась ему наперерез и схватила дуло автомата. — Не желаете это оглашать, так хоть не крушите тут ничего!

— Ла-адно, ради твоих прекрасных глаз, — протянул он и просто выключил самостоятельно издыхающий генератор.

Воцарилась глухая подземная тишина и полумрак. Все картинки померкли.

— Но всё же, Мичлав, — видя, что наставник настроен довольно мирно, я решила подойти с другой стороны, — вы сами видели — сюжеты проигрывались разные… Давайте возьмём один транслятор (вот этот, самый маленький!), вместе с носителем (да, тут у всех сбоку торчат носители), и посмотрим сами, что там как!

— Ты что, совсем рехнулась, девочка? — охотник насмешливо фыркнул и направился к верёвке, свисавшей из прорехи в потолке. — Тащить эту дрянь с собой? Чтобы ты туда пялилась и гадила себе в мозги?

— Да почему?! Чисто ради интереса!

— Ты полагаешь, что всё это запретили просто так? — припечатал он через мощное плечо.

— Ну, пожалуйста, наставник! — взмолилась я и даже сложила перед собой ладошки. — Я вас вообще ни о чём никогда не просила! С самого первого дня — ни разу! Хоть разочек вы можете пойти мне навстречу? Я просто хочу посмотреть немножко подробнее…

Мичлав с подозрением косился на меня сверху вниз, а я даже не верила, до чего дошла. Но вот он, кажется, смягчается! Вздыхает с досадой и оборачивается!

— Не надо мне тут умильные глазки строить, — усмехаясь, он покачал головой. — Сказано, нет — значит, нет, моя девочка.

Щемящее разочарование перемешалось с гневом — такое невероятное чудо просто равнодушно бросить в грязи?! Оглянувшись на сиротливо замершие в полутьме старые мониторы, я уже собралась спорить. Но, не давая возможности возмутиться, охотник просто подхватил меня за талию и легко, как ребёнка, поднял к свету в потолке.

Когда мы оба оказались на поверхности, я попыталась возобновить увещевания. И, конечно же, без результата. Спорить с махиной моего наставника было всё равно, что орать на стену.

— Маленькая, ты, кажется, реально забыла значение слова «запрет», — лениво и спокойно говорил он, наматывая на локоть верёвку и заодно мои нервы. — Но чем больше ты будешь брыкаться, тем больше будет запрещено, ясно тебе?

— Слушайте, вам, как и всем, не нравится патологическая агрессия наших предков, которая повсюду сквозит в их культуре, НО! лично мы с вами чем от них отличаемся?!

Для окраски этого риторического вопроса, я потрясла полуавтоматом, как неоспоримым доказательством своих слов. Охотник помрачнел. Он явно намеревался быть терпеливым, однако, я этого никогда не ценила. Внимательно посмотрев мне в глаза, он сжал перед моим носом кулак, обозначая молчание в режиме тишины.

И, кивнув, дал сигнал к бегу.

Как обычно я должна была следовать за его спиной, мелькающей среди широких листьев пальм. Гнев и обида за вынужденное послушание хлестали мне по пяткам! Да, он мой наставник и начальник… Да, у меня с ним договор… Но!! никакой договор не заставит одного человека молчать перед другим человеком из-за одного только взгляда! Я же знаю, что я права!! Вспомни Ассоциацию — все до единого перед ним вот так молчат! Вспомни, как Демен на него смотрел — молча! Вспомни, что родители твои полностью под маревом и сло́ва против ему ни разу не сказали! И ты!!!

Ненавистная спина была впереди. Я попыталась поднажать, но