была извлечена старая складная табуретка. С оглушительным стуком она заняла место рядом с медицинским ящиком.

Я осторожно присела на стул, чувствуя постыдный в такой жаре холод. Попыталась посмотреть себе за плечо — ничего не увидела. Особых ощущений также не испытывала — первичная боль от разрыва кожи прошла, а сейчас… словно и нет ничего. Только ручейки засохшей крови чувствуются.

Мичлав подтянул стул ближе и развернул меня к себе спиной. Над нами с треском зажглась мощная ослепительно-белая лампа — я даже вздрогнула в этот момент. Наставник безжалостно рванул её к месту работы, и спина моя согрелась от яркого света.

Ящик мединвентаря открыл своё стерильное нутро. Охотник привычно и быстро залил руки мгновенно испарившимся дезинфицирующим раствором, надел одноразовые перчатки, бумажную маску (едва ли налезшую на здоровенное его лицо) и стал извлекать орудия — тонкий блестящий скальпель, узкий пинцет, простерилизованные в автоклаве…

— А это не опасно? — я решилась подать голос.

— Если только ты чем-то отличаешься от других тварей, — проворчал мужчина. — Тебе память отшибло? Что такое маяки, я спрашиваю? Ну?

— Это п-пули с растворяющейся оболочкой, помещающие в организм животного метку размером два на три миллиметра… организмом не отторгается, врастает под кожу… оболочка растворяется, дезинфицирует и обезболивает рану.

— Браво, мать твою, высший балл по теории… — процедил наставник сквозь зубы.

На спину одна за другой стали ложиться ледяные примочки с анестетиком. Жидкость побежала вниз мерзкими струйками.

— Извините, я поступила очень глупо…

— Слабо сказано! — рявкнул Мичлав. — Скажи спасибо, что ты теперь девчонка, иначе бы!.. Новая стая — как ты её будешь теперь выкуривать? Голым задом? Хотя на твой они теперь могут клюнуть!

— Простите, наставник… — мне действительно было жутко стыдно.

— О прощении будешь своих нянек в своей школе просить!

— Я поняла свою ошибку…

— Вот! Надо было прямо там, посреди леса, без всякого обезболивания как прыщи их тебе выдавить — а я трачу время!

Анестетик подействовал практически сразу. Меня немножко потряхивало от испуга, но кожа чувствовала лишь некое движение вокруг «замороженных» примочками участков. Звеня, окровавленные маячки всего за пару минут все до одного оказались в чистом белом лотке вместе с перепачканными инструментами.

— Убирать здесь сама будешь.

— Слушаюсь…

Асептическими салфетками Мичлав начал оттирать мою спину от всего, что на ней сейчас творилось после проведённой операции. Хоть половина её ничего не чувствовала, мне стало гораздо легче при виде грязищи, которая оставалась на белоснежных тряпицах. Запах асептического раствора успокоил лучше, чем транквилизатор.

Закончив отмывать меня, охотник сменил перчатки и уже без спешки принялся заклеивать ранки квадратиками синтезированной кожи, отрезая их от рулона, хранящегося в сухом льду.

Всё прошло быстро и безболезненно. Боялась зря — со своими навыками Мичлав вполне способен заменить профессионального врача. Фух, теперь организм в безопасности.

Но, кажется, расслабилась я излишне — очередное прикосновение огромных рук охотника, горячих даже сквозь перчатки, вызвало на моей замёрзшей спине волну приятных, но очень уж здоровенных мурашек! От этого внезапного ощущения я даже вся сжалась! Кровь хлынула к лицу. Да что ж такое, одно позорище за другим!

Мичлав на полсекунды помедлил, хмыкнул и продолжил. А я не знала куда девать глаза! Хотя никто их и не видел.

— Наверное, кто-то из этой стаи скоро будет помечен маркером… — промямлила, чтобы разбавить наступившую после мичлавской усмешки тишину.

— «Наверное»? Не наверное, девочка, а уже, — протянул он (и вроде бы не так раздражённо). — Можешь посмотреть на карту. Башку потеряла, но везение сохранила! Так, ну вот и седьмая пробоина… Всё, малыш, теперь ты снова гладкая мишень.

Я неловко поднялась, не зная, что дальше делать — благодарить, прятаться от гнева или кидаться убирать эту хирургию. Охотник неторопливо закрыл ящик, снял маску и удивлённо посмотрел на меня, в растерянности стоящую прижимая к себе грязную футболку.

— Спасибо, наставник! — я спохватилась. — С-сейчас переоденусь и всё тут уберу!

— Давай-давай, — мужчина ухмыльнулся, отирая полотенцем пот со лба, — и чтоб я тебя сегодня больше не видел. Ясно тебе?

— Ясно.

Он вдруг замахнулся на меня полотенцем, но оно пролетело мимо и упало во влажную пыль.

— Мда-а… — с этим вздохом мужчина поднялся и, потягиваясь, вышел из кузова, будто пять минут назад не рвал и метал, теряя тут время.

До конца дня оставалось не много. Я привела в порядок рабочий модуль, предприняла тщетную попытку рассмотреть то, что происходило на спине. А потом осторожно залезла на крышу навигационной и предалась там невесёлым мыслям. Забиралась наверх действительно очень аккуратно и сидела, как мышь, ведь Мичлав находился внутри — сидел перед мониторами. Наверное, анализировал обстановку и планировал дальнейшие действия.

Странно, а ведь его предсказание, сделанное в самый первый день моего обучения в Боксе, сбылось…

«Но… спину же себе сам не зашьёшь! — Аха-ха, ничего, нас теперь двое! Ты зашьёшь мне, а я — тебе!»

Почему мне так стыдно? Ему никогда не стыдно что бы он ни сделал или ни сказал! Например, назвал дерьмом бесценные записи прошлого и бросил их посреди джунглей. Пережив Катаклизм, накопленные человечеством прошлого, избежав кары человечества будущего, они теперь брошены под землёй по воле одного единственного человека.

Чувство вины постепенно стало вытесняться забытым на время раздражением. Конечно, я поступила ужасно глупо, гормоны делают своё чёрное дело. В работе я должна беспрекословно слушаться своего наставника. В работе он всегда прав.

Но только в работе! Может, он хороший охотник. Может, даже лучший. Но, как человек, он то самое, чем изволит считать всех окружающих.

Лёжа на крыше модуля, глядя в прохладные сиреневые сумерки над собой, я с тоской думала о навсегда потерянной для меня запретной базе, об антенне связи, поблёскивающей рядом без дела, об успокоенных парой слов родителях, о друзьях, читающих глупые статьи в газетах. О журналистах. О «публике»!

Мне показалось вдруг, что весь мир ополчился против меня! Даже голова пошла кругом! Обхватив её руками, я зажмурилась изо всех сил!

Нет, Леока, соображай, ведь не может такого быть — это всё детерминация и переходный период… Надо просто переждать! Остался неполный месяц. Пройдёт время, ты немного придёшь в себя. А потом вернёшься домой. И сообщишь, куда надо, обо всём, что надо.

Когда Мичлав вышел из навигационной, мне уже удалось обрести относительное равновесие. Но совесть содрогнулась внутри, заслышав его грубый голос.

— Эй, мелкая! Ты наверху?

— Да, наставник, — я поспешно выглянула с крыши.

— Завтра еду в город, — сообщил он, мрачновато усмехаясь. — После этих грёбаных четырёх дней передышка нужна не только тебе! И ты меня настолько достала, что я