– На время вашего пребывания, Андзин Миура. –Он, держа меч обеими руками, поднял его над головой. – Посмотрите все на мечАндзина Миуры, – крикнул он. И тут, наконец, самураи отозвались. Гулкий рёвзаметался по каменным ущельям крепостных стен и переходов, и Уилл позволил себеперевести взгляд на окна башни. Там виднелись лица женщин, наблюдавших запроисходящей церемонией. Боже, как он вспотел. Но там, у Токугавы, былисобственные сыновья этого человека.

Харунага передал меч адъютанту.

– Ваши апартаменты ожидают вас, Андзин Миура,– сказал он. – Господин Норихаза!

Голова Уилла резко повернулась в ту сторону.Норихаза поклонился:

– Следуйте за мной, Андзин Миура.

Уилл поклонился и шагнул вслед за даймио. Заними пошли шестеро солдат. Ну вот, подумалось ему, я сдался этим людям, итеперь я их пленник. Пленник Норихазы. Это было оскорбительно. А чей ещё? Впоследний раз глаза его поднялись вверх, к окнам башни, к мелькающим женскимкимоно: он шагнул в громадную дверь и пошёл за Норихазой по коридору изполированного дерева. Как наплывает память! И не только об этой башне. Об аде,расположившемся глубоко под двором крепости. О приёмной палате Иеясу, слева отнего. О том, как он шёл за Магдалиной, поднимаясь по узеньким лестницам ипроходя узенькими коридорами. Пятнадцать лет. Боже мой, пятнадцать лет!

Норихаза поднимался по главной лестнице –широкой, полированной, с головоломными резными узорами на перилах, часовыестояли через каждые четыре ступеньки. Он прошёл по холлу второго этажа – пополированному полу, мимо вооружённых часовых, мимо великолепных гобеленов настенах, мимо комнат в двадцать, тридцать и больше татами, украшенной всё темиже замечательными картинами, которые Уилл помнил по прошлым временам. Никто непроизносил ни звука. Их сандали почти не производили шума, когда они пересекалихолл.

Но наконец даймио остановился перед большимидверями из резного дерева, расположенными в самом дальнем углу холла иукрашенными, как и все двери в замке, золотыми тыквами – гербом Хидееси.

– Ваши апартаменты, Андзин Миура.

Он хлопнул в ладоши, и двери распахнулись.Внутри склонились в коутоу четыре молодые девушки.

– И ваши служанки, – добавил Норихаза. Онпрошёл в первую комнату, миновал девушек и подошёл к окну. Уилл позволилпереобуть себя в домашние тапочки, жестом поднял девушек и встал рядом сНорихазой.

– Ваша армия уходит, – заметил тот. Из этогоугла башни можно было видеть лагерь Токугавы. Его уже сворачивали, и колоннысолдат уходили по равнине на восток. Но другие начали свою работу на внешнемрве, подвозя на тачках и сбрасывая в воду огромные кучи земли, как и былооговорено между принцессой Дзекоин и Иеясу.

– Благодарю вас, мой господин Норихаза, –сказал Уилл. – Благодарю вас за тот комфорт, которым вы меня окружили.

Норихаза поклонился.

Уилл медленно набрал полные лёгкие воздуха.

– Между нами осталось много нерешённыхвопросов, мой господин. Обстоятельства до сих пор не позволяли мне вернуть вашукокотану. Сейчас она у меня за поясом, и когда эти государственные делаутрясутся, я буду счастлив предложить её вам.

Норихаза, выпрямившись, несколько секунд несводил с него взгляда.

– Слова, Андзин Миура, – произнёс он. – Тыочень хорош в том, что касается слов. Скажи-ка, твой живот всё ещё болит?

– Да, мой господин Норихаза. И когда я смотрюна вас, мне становится ещё хуже. А с момента нашей последней встречи я научилсявладеть не только словами.

Норихаза улыбнулся:– Хотелось бы поскорееубедиться в этом, Андзин Миура. Однако сомневаюсь, что до этого дойдёт. Тыумрёшь, полностью обесчестив себя и своё имя, Андзин Миура. Будь уверен. Атеперь я ухожу, оставляю тебя на попечение этих девушек. Впрочем, у меня естьещё один слуга для тебя. – Он повернулся к двери и хлопнул в ладоши.

Вошёл мальчик. Очень маленький, лет девяти. Новысокий для японца, со странно светлыми волосами. А какие черты лица –одновременно крупные и в чём-то орлиные. Крупные – для японца?

Норихаза продолжал улыбаться.

– Ты найдёшь его очень хорошим слугой, АндзинМиура. Его обучали с рождения только одному – приносить удовольствие мужчинам.И сейчас он почти достиг совершенства. – Он вернулся к двери, поклонился всемтелом. – Нам хотелось бы, чтобы вам понравилось здесь, Андзин Миура.

В комнате было тихо. Девушки стояли наколенях, ожидая его приказов. А мальчик пересёк комнату и подошёл к нему.

О Боже, подумал Уилл, о Боже милостивый, этогоне может быть. И всё же ошибки быть не могло.

Мальчик остановился перед ним и поклонился.

– Мне приказано поприветствовать вас, АндзинМиура, – произнёс он высоким, чистым голосом.

Уилл, казалось, очнулся от глубокого забытья.Он хлопнул в ладоши, и девушки застыли в поклоне.

– Я голоден, – сказал он. – Найдётся в этомзамке что-нибудь съедобное?

Они хихикнули, снова поклонились и поспешилипрочь из комнаты. Уилл прошёл в спальню, дверь в которую была слева, сел нациновку и взглянул на приближающегося мальчика.

– Я не нравлюсь вам, Андзин Миура? – его глазанаполнились слезами.

– Ты очень нравишься мне, – заверил его Уилл.Мальчик поспешил к нему, опустился рядом на колени.

Какая светлая у него кожа. Как очарователенэтот ребёнок. О Боже, а его предостерегали от открытых действий. Знал ли Иеясу?У него свои шпионы в этой крепости, как и в любой другой крепости, как и почтив каждом доме в Японии. Знал ли он об этом?

– Как твоё имя, мальчик? – Меня зовут Филипп,мой господин. Я не знаю, что это обозначает.

– А кто твоя мать? Мальчик нахмурился:

– Не знаю, мой господин. Уилл схватил его заплечи:

– Как не знаешь? Она умерла? Магдалина умерла?Мальчик раскрыл рот от удивления:

– Магдалина, мой господин? При чём тут госпожаМагдалина?

Руки Уилла разжались и скользнули покоричневому шёлку его кимоно:

– Ты часто видишь госпожу Магдалину?

– О да, мой господин. Она всегда бывает добрако мне. – Глаза его снова наполнились слезами.

О Боже, подумал Уилл. Теперь больше никакихсомнений быть не может. Да, действительно, Норихазе не нужен меч, чтобы убитьменя.