секунд подбирал подходящие к случаю слова, потом решительно рубанул рукой, словно осекая последние свои сомнения. – Я вам так скажу: вы на четыре тысячи девятьсот семьдесят шесть процентов не правы! У меня задачи перед вами оправдаться нет, просто к сведению принять можете, а там уже – вам решать, как ко всему сказанному относиться. Если коротко и по сути, то я себя не только сверхчеловеком не считаю, а даже наоборот, скорее… – он требовательным взмахом руки остановил назревшую лавину встречных возражений. – Между прочим, я себе лучше кого бы то ни было цену знаю! И цена эта на сегодняшний день не очень высока в моих собственных глазах, чтобы там вам ни казалось и ни мерещилось. Если коротко, то я раздолбай порядочный, – Павлик еле заметно улыбнулся и слегка развел руками. – Что есть – то есть, и нечего вуалью с нашивками собачьи какашки накрывать, как один мой знакомый выражается. Ленивый, слабовольный и индульгирующий сукин сын – вот кто я есть на сегодняшний день. И из потенциала своего дай бог процентов десять реализовать способен, хотя и это вряд ли, – он поморщился и мотнул головой, словно отгоняя какие-то свои невеселые мысли. – Другой вопрос, что я все вещи их собственными именами называть привык, и от этой привычки отказываться впредь не намерен! – он, немного набычившись, смотрел на притихшего хозяина жизни, и тому показалось, что в глазах своего молодого спутника он снова видит уже знакомые ему язычки так внезапно вспыхивающего время от времени пламени. – Если я пидора перед собой вижу, то так и скажу: это, мол, пидор! Если вора вижу, который под видом гешефта нарядного полстраны обобрал, – я его не олигархом назову, а мразью вульгарной! Если скотину вижу перед собой, которой только пожрать послаще да присунуть кому поглубже, так и скажу: да вы, батенька, дескать, животное! Если я людя вижу перед собой, то с какого, скажите, перепуга я его человеком именовать должен? – Павлик завелся окончательно: по щекам пошли красные пятна, на лбу выступила испарина. – Другой вопрос, что я и с себя спросить способен, и себе цену истинную дать. Если я ленивый сукин сын, так что, я скрывать это буду? Да нет, конечно! Не хрена тут скрывать! Так и скажу: ленивая скотина Павлик, которой авансов, мол, раздали немеряно, а отрабатывать их он не спешит! Где тут ницшеанство, по-вашему? В каком месте я себя сверхчеловеком-то считаю?! Вот что вас задело-то, по большому счету, а, Игорь Сергеевич? То, что я себя человеком считаю, а других людьми называю? Так тут, извините, вопрос в других, а не во мне. Вокруг меня, например, и человеков полно, – он показал обескураженному аллигатору большой палец и для убедительности хлопнул себя по груди в области сердца. – И талантливее меня, и упорнее, и лучше во всех смыслах этого слова человеки вокруг меня имеются! Но я ведь ради сомнительного удовольствия угодить кому-то понятия менять не должен, нет? Людей с человеками равнять, чтоб не обидеть никого – мне так, что ли, поступать нужно?! Не готов! – он яростно тряхнул головой и набычился еще сильнее. – Не в ницшеанстве тут дело и не в сверхчеловеке каком-то! Вас моя привычка мир пополам делить заводит, вот что я вам скажу! Но я еще раз повторюсь: не максимализм это, а умение своими именами вещи называть, пусть и звучит это порой ни хрена неполиткорректно. А у нас из-за этой политкорректности мрази олигархами теперь называются, животные говорящие – человеками, пидоры под геев мимикрируют вовсю, разве не так я что-то говорю?

– Достаточно! – пришедший в себя Игорь Сергеевич остановил поток сознания своего молодого спутника и примирительно улыбнулся. – Достаточно, Павел! Нам, а точнее вам, еще рулить и рулить, – он окончательно восстановил утраченное равновесие и дружелюбно усмехнулся, – и энергия ваша нам на что-нибудь созидательное сгодится наверняка. И вы меня извините, – хозяин жизни виновато развел руками. – Сам не понял, что это на меня нашло! Кстати, – он лукаво подмигнул, – а при чем тут это ваше ЧСВ, про которое вы мне тут говорили? Что это за чувство собственной важности, и зачем ваш дон Хуан из гражданина Кастанеды его всю дорогу выбивал, если не секрет?

Павлик глубоко выдохнул и неожиданно широко улыбнулся. От его горячности не осталось и следа. Он снова был спокоен и расслаблен; наверное, внезапная вспышка позволила ему выпустить накопившееся напряжение, и он снова обрел свое привычное благодушное расположение духа.

– ЧСВ-то при чем? – он усмехнулся. – Так долго объяснять, но на примере проще выйдет.

– Валяйте на примере, – Игорь Сергеевич улыбнулся и вдруг нарочито грозно насупился и пожал плечами. – А что стоим то, собственно говоря, товарищ рулевой? Фору таким образом лишнюю получить пытаемся?! А ну-ка, лево руля – и в сторону Сокола шагом марш!

– Есть, капитан!

Павлик шутливо отдал честь и аккуратно вырулил на пустую дорогу. Еще несколько секунд – и внедорожник снова бодро поглощал асфальтовые метры, катясь по направлению к городу со звучным и птичьим названием.

– Если на примере, то тут проще пареной репы выйдет, – продолжал взбодрившийся водитель. – Помните наш разговор про свободную волю?

– Конечно… А при чем тут это?

– Минутку терпения, Игорь Сергеевич, как древние греки говорили. Если помните, то мы с вами к выводу совместному пришли, что никто из нас сам по себе отдельно от всего остального не существует, так ведь? Кстати! – Павлик радостно прищелкнул пальцами. – Да вот хотя бы трабл этот, что пару минут назад возник, он же – опять пример идеальный! Стоило мне только сказать что-то неосторожное, как гляньте, что с вами в тот же момент стало. Вспыхнули, как спичка, а затем – и я, вслед за вами и от вас, – он с улыбкой покачал головой. – Вот вам и взаимосвязь всего в действии, как говорится… То есть опять можно факты упрямые констатировать: все со всем связано, и все на все влияет. Так?

– Допустим, и что?

– Так мы с вами опять сейчас вернемся к тому, что все мы части одного организма огромного. Согласны?

– И с этим согласен, молодой человек, – его спутник благодушно кивнул. – Помню ваши аргументы, принимаю.

– Ну а отсюда и вывод напрашивается, – Павлик удовлетворенно покивал, – что никакой самостоятельности у частей целого быть не может. Так? Если б части целого самостоятельностью обладали, такое целое хрен бы дольше одной минуты просуществовало, логично?

– Скорее всего, – Игорь Сергеевич задумчиво посмотрел на стелющееся под колеса асфальтовое полотно и снова кивнул. – Скорее всего, так, молодой человек…

– А вот тут и