Это был бред. Кто мог что-нибудь тут понять? Я вновьзабросал его вопросами: один ли Блюм приходил или нет? от чьего имени? покакому праву? как он смел? чем объяснил?

– Il était seul, bien seul,[154] впрочем, и ещекто-то был dans I’antichambre, oui, je m’en souviens, et puis…[155] Впрочем, иеще кто-то, кажется, был, а в сенях стоял сторож. Надо спросить у Настасьи; онавсё это лучше знает. J’étais surexcité, voyez-vous. Il parlait,il parlait… un tas de choses;[156] впрочем, он очень мало говорил, а это всё яговорил… Я рассказал мою жизнь, разумеется, с одной этой точки зрения…J’étais surexcité, mais digne, je vous l’assure.[157] Боюсь,впрочем, что я, кажется, заплакал. Тачку они взяли у лавочника, рядом.

– О боже, как могло всё это сделаться! Но ради бога,говорите точнее, Степан Трофимович, ведь это сон, что вы рассказываете!

– Cher, я и сам как во сне… Savez-vous, il a prononcéle nom de Teliatnikoff,[158] и я думаю, что вот этот-то и прятался в сенях. Да,вспомнил, он предлагал прокурора и, кажется, Дмитрия Митрича… qui me doitencore quinze roubles de ералаш soil dit en passant. Enfin, je n’ai pas tropcompris.[159] Но я их перехитрил, и какое мне дело до Дмитрия Митрича. Я,кажется, очень стал просить его скрыть, очень просил, очень, боюсь даже, чтоунизился, comment croyez-vous? Enfin il a consenti.[160] Да, вспомнил, это онсам просил, что будет лучше, чтобы скрыть, потому что он пришел только«взглянуть», et rien de plus,[161] и больше ничего, ничего… и что если ничегоне найдут, то и ничего не будет. Так что мы и кончили всё en amis, je suistout-а-fait content.[162]

– Помилуйте, да ведь он предлагал вам известный в такихслучаях порядок и гарантии, а вы же сами и отклонили! – вскричал я в дружескомнегодовании.

– Нет, этак лучше, без гарантии. И к чему скандал? Пускай допоры до времени en amis[163]… Вы знаете, в нашем городе, если узнают… mesennemis… et puis а quoi bon ce procureur, ce cochon de notre procureur, quideux fois m’a manqué de politesse et qu’on a rossé а plaisirl’autre année chez cette charmante et belle Наталья Павловна, quand ilse cacha dans son boudoir. Et puis, mon ami,[164] не возражайте мне и необескураживайте, прошу вас, потому что нет ничего несноснее, когда человекнесчастен, а ему тут-то и указывают сто друзей, как он сглупил. Садитесь,однако, и пейте чай, и признаюсь, я очень устал… не прилечь ли мне и неприложить ли уксусу к голове, как вы думаете?

– Непременно, – вскричал я, – и даже бы льду. Вы оченьрасстроены. Вы бледны, и руки трясутся. Лягте, отдохните и подождитерассказывать. Я посижу подле и подожду.

Он не решался лечь, но я настоял. Настасья принесла в чашкеуксусу, я намочил полотенце и приложил к его голове. Затем Настасья стала настул и полезла зажигать в углу лампадку пред образом. Я с удивлением этозаметил; да и лампадки прежде никогда не бывало, а теперь вдруг явилась.

– Это я давеча распорядился, только что те ушли, –пробормотал Степан Трофимович, хитро посмотрев на меня, – quand on a de ceschoses-là dans sa chambre et qu’on vient vous arrêter,[165] то этовнушает, и должны же они доложить, что видели…

Кончив с лампадкой, Настасья стала в дверях, приложилаправую ладонь к щеке и начала смотреть на него с плачевным видом.

– Eloignez-la[166] под каким-нибудь предлогом, – кивнул онмне с дивана, – терпеть я не могу этой русской жалости, et puis çam’embête.[167]

Но она ушла сама. Я заметил, что он всё озирался к дверям иприслушивался в переднюю.

– Il faut être prêt, voyez-vous,[168] –значительно взглянул он на меня, – chaque moment[169] … придут, возьмут, и фью– исчез человек!

– Господи! Кто придет? Кто вас возьмет?

– Voyez-vous, mon cher,[170] я прямо спросил его, когда онуходил: что со мной теперь сделают?

– Вы бы уж лучше спросили, куда сошлют! – вскричал я в томже негодовании.

– Я это и подразумевал, задавая вопрос, но он ушел и ничегоне ответил. Voyez-vous: насчет белья, платья, теплого платья особенно, это ужкак они сами хотят, велят взять – так, а то так и в солдатской шинели отправят.Но я тридцать пять рублей (понизил он вдруг голос, озираясь на дверь, в которуювышла Настасья) тихонько просунул в прореху в жилетном кармане, вот тут,пощупайте… Я думаю, жилета они снимать не станут, а для виду в портмоне оставилсемь рублей, «всё, дескать, что имею». Знаете, тут мелочь и сдача медными настоле, так что они не догадаются, что я деньги спрятал, а подумают, что тутвсё. Ведь бог знает где сегодня придется ночевать.

Я поник головой при таком безумии. Очевидно, ни арестовать,ни обыскивать так нельзя было, как он передавал, и, уж конечно, он сбивался.Правда, всё это случилось тогда, еще до теперешних последних законов. Правда ито, что ему предлагали (по его же словам) более правильную процедуру, но онперехитрил и отказался… Конечно, прежде, то есть еще так недавно, губернатор имог в крайних случаях… Но какой же опять тут мог быть такой крайний случай? Вотчто сбивало меня с толку.